Немые свидетели

В 1926 году статью о портретах Лобачевского опубликовал П. Е. Корнилов. Описывая картину Щеголькова, Корнилов отметил, что Лобачевский «изображен в возрасте возмужалости, почти юношей, с едва пробивающейся растительностью на губах и щеках, но с характерной густой, непослушной шапкой волос. Изображен по грудь. ³/₄ вправо (от зрителя), со скрещенными на груди руками, облокотившимся рукой о верхушку каннелированной колонны, на которой лежит фрагмент мраморного барельефа. Черный сюртук, руки спрятаны в белые перчатки, на шее черная косынка с булавкой… В техническом исполнении чувствуется мастер с темпераментом, умением, но с довольно ограниченной палитрой».

Далее сообщалось, что, по словам внучатого племянника ученого, портрет раньше принадлежал сыну Лобачевского и был «парный с портретом жены Н. И. — Варвары Алексеевны».

В другом исследовании Корнилов рассказал о художнике, писавшем портрет. Арзамасский мещанин Владимир Щегольков окончил художественную школу А. В. Ступина. С 1836 года работал в пермской гимназии преподавателем чистописания, рисования и черчения. В Перми Щегольков находился до 1851 года, а затем его перевели в иркутскую гимназию.

Выполненный им портрет находится сейчас в собрании геометрического кабинета Казанского университета имени В. И. Ульянова-Ленина. На оборотной стороне — надпись: «П. с натуры. Щегольков». В 1926–1927 годах портрет был расчищен и закреплен на новом холсте.

Все специалисты (В. Ф. Каган, А. Б. Модзалевский, Б. Г. Кузнецов, П. М. Дульский) были уверены, что В. Щегольков изобразил Н. И. Лобачевского и что это первый юношеский портрет ученого, относящийся к 20-м годам XIX века.

Впервые усомнился в этом ленинградский историк Б. В. Федоренко. Как ни странно, исследователи не обратили внимания на одно противоречие: раз на картине изображен юноша, значит данный портрет никак не мог быть парным с портретом жены: Лобачевский женился в конце 1832 года, почти в сорокалетием возрасте. К тому же Щегольков мог написать портрет лишь в начале 30-х годов, после окончания художественной школы. То есть опять-таки тогда, когда Лобачевскому было около сорока лет.

Еще одна деталь. У юноши на картине Шеголькова карие глаза. Между тем казанский художник Л. Д. Крюков, хорошо знавший Лобачевского и написавший несколько его портретов, изображал человека с серыми глазами. Сын ученого и современники в своих воспоминаниях о Лобачевском также говорят о сером цвете глаз.

Итак, если Щегольков писал Лобачевского в молодости с натуры, то лишь тогда, когда ему самому исполнилось двенадцать. А ведь портрет свидетельствует о зрелом мастерстве.

Изучив материалы, Федоренко предположил: портрет юноши в черном — пробная работа Владимира Щеголькова, выполненная в присутствии членов педагогического совета Нижегородской гимназии и представленная затем на заключение Академии художеств для выдачи Щеголькову свидетельства на звание учителя рисования.

Чтобы подтвердить эту гипотезу, Федоренко обратился к криминалистам.

Изучив различные репродукции с портретов Лобачевского и два фотоснимка, эксперты пришли к выводу: для сравнительного исследования наиболее пригодна репродукция с портрета работы Л. Д. Крюкова. Здесь Лобачевский изображен в том же ракурсе, что и юноша в черном на портрете Щеголькова.

Криминалисты сделали фотографии портретов в одинаковом масштабе, приняв за основу расстояние между центрами зрачков. Контрольные экземпляры репродукций отпечатали с координатной сеткой — так, чтобы ее горизонтальные линии шли параллельно линии, соединяющей зрачки глаз.

Каждый снимок исследовали отдельно, отмечая те признаки головы и лица, которые позволяли индивидуализировать внешность по методу словесного портрета. Затем признаки одного портрета сопоставлялись с признаками другого.

Криминалисты обнаружили существенные расхождения между портретами — в соотношении размеров частей лица и особенно в индивидуальных признаках внешности (в форме бровей, козелка, противокозелка, мочки, вырезе ноздрей, расположении основания носа, направлении углов рта, наличии вертикальной бороздки на подбородке у юноши в черном и отсутствии ее на портрете Лобачевского).

Стало ясно: на портрете В. Щеголькова изображен не математик Н. И. Лобачевский, а какой-то неизвестный юноша. И все же полной гарантии эксперты дать не могли: всегда приходится считаться с субъективным восприятием художника, который, создавая образ, может и не стремиться к документальной точности.

Но, во всяком случае, правильнее считать, что в геометрическом кабинете Казанского университета висит портрет «неизвестного», а не Н. И. Лобачевского.

От точки до точки

И на Солнце, как известно, есть пятна. Даже такая удобная система, как словесный портрет, не лишена недостатков. Главный из них — субъективность восприятия. Проводя исследования, оценивая результаты, каждый оценит те или иные признаки по-своему.