Немые свидетели

«Внимательно прочитав курс графологии, — писал Веринар, — всякий может изучить графологию в продолжение недели настолько, чтобы быть в состоянии отмечать выдающиеся черты умственных и нравственных свойств человека. Но необходимо несколько месяцев усидчивого и внимательного труда, чтобы быть в состоянии уловить мелкие, менее выдающиеся черты характера и чтобы из совокупности этих черт сделать общий вывод о внутренних свойствах каждого данного лица».

Последователь Мишона и Веринара Крепье-Жамэн сравнивал почерк по выразительности с мимикой: «Так как отождествление почерка с мимикой совершенно полное, то мы допускаем возможность извлечь из почерка все: т. е. 1) признаки превосходства и ничтожности, 2) признаки натуры и способности ума, 3) признаки нравственного характера (нравы и чувства), 4) признаки воли, 5) признаки эстетических чувств, 6) признаки лет, 7) признаки пола, 8) некоторые патологические указания».

Подтверждая эту мысль, Крепье-Жамэн рассказал о своих наблюдениях за почерком шестнадцатилетней девушки (дочери бедных родителей). Исследователь попросил ее вообразить, что она выиграла сто тысяч франков, и сообщить об этом телеграммой отцу: «Я выиграла сто тысяч франков, приезжаю». По словам Крепье-Жамэна, он сразу же обратил внимание на явные графологические признаки возбужденности. Правда, в чем они выразились, так и осталось неизвестным.

Крепье-Жамэну принадлежит еще одно сенсационное утверждение: «Каждое поколение имеет специальный почерк. Этот вывод — самый драгоценный для графологии. Разве каждая нация, каждая раса не имеет характерного отличия? Следовательно, естественно, что его находят и в почерке».

Смелость подобного «научного» положения вряд ли поддается оценке.

До тех пор, пока откровения графологов ограничивались рамками книг и статей, все шло довольно гладко. Но едва дело доходило до практики… Все попытки использовать графологию для нужд судебной экспертизы неизменно заканчивались неудачей. Как только графолог появлялся перед судьями, он уже не рассуждал о характере человека, выраженном в его почерке, а искал поддержки у… каллиграфов. Видный русский судебный деятель Евгений Федорович Буринский рассказывал, что когда Мишона пригласили экспертом в суд, он начал «выуживать отдельные различия в рисунках букв, несходство в каких-нибудь завитках или петельках… Собственно, психографология (т. е. определение характера по почерку) в этих двух экспертизах была ни при чем, так как Мишон не задавался никакими соображениями о душевных качествах вдовы Боньоль (от чьего имени было составлено оспариваемое в суде в Монпелье завещание) или часовщика Жюно (по делу о подлоге в Невшателе)».

Крупнейший зарубежный криминалист начала XX века профессор Рейсс писал о графологии: «Обыкновенно для разрешения вопроса о подложности или тождестве того или иного почерка принято обращаться за содействием к графологам, претендующим на умение по почерку определить даже свойство характера и другие индивидуальные особенности субъекта. Но заключения этих лиц в громадном большинстве случаев носят случайный характер и научно не обоснованы… В подтверждение можно указать на довольно известного графолога X, который по поводу одного почерка категорически заявил, что он принадлежит молодой девушке, 16 или 18 лет, скромной, с добрым, отзывчивым сердцем и проч., тогда как на самом деле исследованный им почерк принадлежал некоему Виделю, убившему разновременно более пяти человек».

В самом конце XIX века в графологии появилось новое течение (Прейер, Мейер, Клягес и др.). Эта, если можно так выразиться, немецкая ветвь, в графологии предложила свою гораздо более сложную методологию. Не отрицая, что почерк позволяет определить характер человека, представители нового течения считали невозможным делать категорические выводы только на основе графических форм (под ними понимают буквы, соединения между ними, разгон, связность). Под каждую графическую форму и их сумму Мишон и его последователи подвели определенное «значение», выраженное чертами характера (например: лень, бережливость, трусость и т. д.). Представители нового направления предложили заменить графические формы графическими движениями, которыми выполнены буквы и соединения между ними.

Например, Клягес в сочинении «Почерк и характер» сопоставлял преобладающие в почерке психические свойства (они обозначались у него знаком плюс) с непостоянными и слабыми психическими свойствами (обозначение — знак минус). Чтобы определить характер пишущего, говорил Клягес, исследователь должен первоначально уяснить для себя, какое начертание букв воспроизводил писавший. Ибо характер, выраженный в письме, состоит как бы из двух тенденций: тенденции возможного движения и тенденции «известных форм».