Немцы в городе

К решетке подскочил слесарь, растолкал двух-трех бездельников, просунул лом между прутьями, уперся им в стену, подвигал туда-сюда.

– Готов!

Сварной размахнулся и с такой силой шибанул по решетке, что та с треском вырвалась из бетонного обрамления и провалилась внутрь, зависнув на единственной устоявшей, выгнувшейся арматурине. Наверное, в отличие от остальных, она была приварена к чему-то металлическому в стене.

– Деньги давай!

В образовавшийся проем ломанулись, конечно, все разом и, конечно, только помешали друг другу. Возникла куча-мала и около полуминуты народ молча мутузил друг друга, нанося удары, царапаясь, лягаясь и вырывая подставившимся волосы. Дрались молча, слышалось только пыхтенье и звуки затрещин. Я свалил кого-то ударом правой, но больше размахнуться мне не дали; более того, у меня выдрали здоровенный клок волос, дали сзади чем-то острым по голове, а потом чьи-то растопыренные пальцы с длинными, крашеными перламутром ногтями смазали по правой щеке и я почувствовал, как по ней потекло что-то липкое.

Я, насколько позволяла скученность тел, развернулся, чтобы посмотреть, кто это сделал, и увидел прямо перед собой ту красотку из отдела кадров, яростно отбивающуюся от мужика в светлой рубашке.

«Лай-ла, ла-ла-ла ла-ла-ла ла-ла-а-а, ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла-а-а-а», – подключились к Лещенко девицы из подпевки.

– Девушка, давайте познакомимся! – закричал я. – Помните меня? Я приходил на этой неделе в отдел кадров!

Расправившись с мужиком, располосовав ему всю физиономию, девица повернулась ко мне, улыбнулась, но только я успел обрадоваться, что она меня узнала, как уловил летящие в глаза перламутровые пальцы и едва успел зажмуриться.

– Твою мать… – прорычал я, отмахиваясь наугад, потому что кровь из разодранных век мгновенно залила мне глаза. Мой кулак попал во что-то, по ощущениям это был чей-то нос, потом мне удалось раскрыть один глаз и я обнаружил свою красотку лежащей на полу с окровавленным лицом. Ее уже вовсю топтали дерущиеся, а ноги девицы были босыми – видимо, потеряла в драке свои остроконечные «лодочки».

Я получил удар по корпусу, затем кто-то сильно меня толкнул и я, взмахнув руками в попытке схватиться за воздух, не сумел сохранить равновесие и грузно осел на пол. Видеть удавалось с переменным успехом – то одним, то другим глазом, иногда двумя сразу.

– Вот они, денежки! – закричал за окном сварной.

В кассу пробрались три человека – сварщик, слесарь, которого, оказывается, звали Серегой, и мужик в синей малярной робе. Мужик, загнав визжащую кассиршу в угол, вовсю мял ее бугристую задницу, а наши кувалдой и ломом раскурочивали большой, в рост взрослого человека, сейф.

Взломав главную дверцу, они вцепились в стальную махину, напряглись, и увесистая коробка грохнулась на бок так, что под ногами ощутимо дрогнул пол. Дверца распахнулась и изнутри посыпались пачки денежных купюр разного достоинства, перевязанные специальными банковскими ленточками или просто аккуратно уложенные кирпичиками.

– Эй, народ, лови зарплату! – крикнул Серега.

Он нагнулся, подобрал несколько пачек и швырнул их в окно. К нему присоединился сварной, и вскоре пачки полетели в нас одна за одной. Некоторые долетали в целости, какие-то разъединялись на лету, и вскоре все пространство перед кассой было усеяно разноцветными денежными знаками самого разного достоинства.

Народ прекратил драться и стал лихорадочно хватать разлетевшееся по полу добро. Мне повезло, что я так и остался сидеть, не пытаясь подняться. Пользуясь своим преимуществом, я нашарил несколько пачек, не глядя рассовал их по карманам, а потом кровь перестала течь по векам, зрение вернулось, и я принялся собирать отдельные бумажки, отбивая тянущиеся со всех сторон руки.

Когда я нацелился на смятую сотенную, кто-то сильно укусил меня за предплечье. Я машинально отдернул руку и увидел среди частокола топчущихся ног свою черноволосую из отдела кадров. Девица стояла на четвереньках и смотрела на меня в упор налившимися кровью глазами. Вокруг правого у нее распухло, как бывает после сильного удара, губы были разбиты, а под носом запеклась кровь. Она спрятала отвоеванную сотенную за лифчик, предостерегающе фыркнула в мою сторону как рассерженная кошка, тут же потеряла ко мне интерес, легла на живот и, извиваясь как змея, поползла дальше по полу в поисках дензнаков. Я сопровождал ее взглядом. В какой-то момент мне удалось заглянуть между ее загорелых ног и увидеть узкие белые трусы, что возбудило меня до такой степени, что я забыл о деньгах и проворно потрусил за ней на четвереньках, но не успел пробежать пары метров, как стукнулся головой во что-то твердое.

– Твою мать! – раздался знакомый голос и чьи-то крепкие руки подхватили мня за подмышки, рванули вверх. – Чуть ногу мне не сломал, тезка…

Мы с прихрамывающим Викентьичем прошли по коридору, спустились по лестнице и оказались на свежем воздухе, где я чуток пришел в себя.

– Чего башкой вертишь? – спросил Викентьич.

– Да я это… тут одна из отдела кадров была…

– Черненькая такая?

Я кивнул.

– Угу.