Немцы в городе

Я подумал секунду. Нового не выделят, а в чужое обуваться не хотелось, это тебе не спецовка. Ничего, за неделю с моими любимыми импортными кроссовками вряд ли произойдет что-то страшное, если работать аккуратно.

– Не надо.

– Ну, тогда все, – сказал Викентьич. – Сейчас пройдешь инструктаж по технике безопасности, это на втором этаже, возле кабинета начальника цеха, там инспектор сидит, а потом… Потом я тебе скажу, чем заняться. Короче, иди пока, переодевайся, и возвращайся сюда. – И опять спросил: – Чего?

– А это, ну… где раздевалка-то.

Викентьич чертыхнулся.

– Точно, – сказал он, жестом предложив мне двигаться на выход, – про раздевалку-то я и забыл. Тебе ж еще шкафчик свободный надо показать… Иди пока туда, где я тебя принял у начальника, – заперев каптерку, крикнул Викентьич и направился к окликнувшему его мужику, работающему за токарным станком. – А я через минуту подскочу!..

Я стоял в той самой прозрачной с двух сторон угловой плексигласовой комнате, у наждака, и затачивал прутки. Меня не приписали к какой-то из слесарных бригад, которых здесь оказалось две, и я пока не понял, хорошо это или плохо. С одной стороны, то, что мной решили затыкать дыры, означало, что я буду на подхвате у всех и без работы скучать не придется. С другой – никто не будет точно знать, по чьему поручению и где я работаю, поэтому при случае можно будет и сачкануть. Ну, а с третьей стороны все это не имело никакого значения, поскольку отработать здесь мне предстояло всего одну неделю. За неделю не уработаюсь, даже если бы меня вздумали нагружать по полной программе, не давая толком перекурить.

Задание бригадира Александра Николаевича, долговязого сутулого мужика лет сорока, было простым как три рубля. Я получил прозрачные очки, без которых согласно правилам техники безопасности на наждачном станке работать было нельзя, сто увесистых стальных прутков, примерно сорока сантиметров длиной и около двух сантиметров толщины, и должен был у каждого заточить один конец в четырехгранный конус. Прутки в массе оказались слишком тяжелыми, хотя в ящике визуально таковыми не казались, и я перетаскал их к наждаку в несколько заходов. Зачем эти прутки нужны, я не спросил, поскольку меня это нисколько не интересовало. Может, их будут втыкать в бетонную верхушку какого-нибудь строящегося забора, чтобы сделать его неприступным, а может, такие прутки зачем-то были нужны в ткацком цеху.

Я просто стоял и точил. Работа не была сложной, ее мог делать любой, мало-мальски имеющий руки, зато она была нудной, однообразной. Ну да, наверное именно такими работами мне и предстояло заниматься тут неделю, все логично. Не поручат же случайному работнику что-то ответственное.

Периодически я поднимал голову и поглядывал в большое окно, с которым нас разделял станок. К сожалению девицы массово тут не ходили, наверное, этот участок возле механического цеха не являлся частью оживленного пути от какого-нибудь, к примеру, ткацкого цеха в столовую. Кстати, насчет столовой… Я опять чувствовал зверский голод, потому что плохо позавтракал. Мне вчера удалось перехватить у соседа три рубля, но они моментально закончились, потому что все ушло на колбасу, хлеб и масло, которые я в тот же вечер сожрал почти подчистую. Ясное дело, надо было купить, к примеру, ту же картошку или макароны с дешевыми рыбными консервами. Кстати, подсолнечное масло для поджаривания картошки как раз было, и если бы я не ленился готовить, этой трешки могло бы хватить на несколько дней.

Когда я отрывал пруток от наждачного круга, становилось тише, и Лев Лещенко пел из небольшого радио на настенной полочке: «Прощай, среди снегов среди зимы, никто нам лето не вернет… прощай, вернуть назад не можем мы, в июльских звездах небосвод»…

Интересно, кстати, как часто тут разрешается курить. Я посмотрел на наручные часы и выяснил, что работаю уже где-то сорок минут и за это время успел заточить прутков пятнадцать, которые складывал во второй ящик. Ну вот сейчас, допустим, пойду и сяду в курилке. Это не будет слишком наглым? Через сколько тут полагается делать перекуры?

Так я и думал обо всем и ни о чем, пока не увидел проезжающий вдалеке автопогрузчик. Насколько я уже ориентировался на территории, он ехал со стороны первого ткацкого цеха к складу готовой продукции, где сейчас работал бы и я, не засунь меня кадровик к ремонтникам. Кстати, интересно, не этот ли погрузчик долбанулся недавно в ворота рядом с моей прозрачной каморкой.

Я бросил в ящик готовый пруток, наклонился к другому, чтобы достать очередной, и вдруг…

«Прощай и ничего не обещай, и ничего не говори; а чтоб понять мою печаль, в пустое небо па-а-асма-а-атри-и-и»…