Немцы

— Да нет, — вот и споткнулась она, и поискала что-то рукой вокруг губ. — Или — да. Я уже привыкла жить одна. Это… особое состояние, — ей хватит, ухожу. — Возьмите справку из психдиспансера, что не стоите на учете. Характеристику с места работы. Свидетельство о рождении дочери. Узнайте, как ее дела в школе. Надеюсь, учителя вами очарованы. Как и все. Вспомню что еще — напишу.

Поехал в будущую квартиру отдать деньги хохлам — долго не открывали, грохот и сверление в дальних комнатах; не пригласили «походить» полюбоваться: безупречные углы и швы междуплиточные; Эбергарда не знали, знали «хозяйку» — Улрике; лишь минуту постоял за порогом, смотря в чрево своего будущего, на возникшие плавно загибающиеся стены, проступающие черты комнат, — и чуял твердое обещание: всё скоро изменится, — и набирал, набирал, звонил Эрне — и с разгона набрал Сигилд:

— Почему Эрна не берет трубку? Я уже час звоню.

— Если бы ты интересовался жизнью дочери, ты бы знал: она в бассейне. До пяти.

— Я отвезу ее домой.

— Я не разрешаю. Она прекрасно доберется сама на троллейбусе.

— С мокрой головой? Слушай, какая необходимость, чтобы девочка в двенадцать лет одна…

— Не ори на меня! Ее заберет мой муж.

— Скоро суд тебе…

Не услышала, отключилась — он же отключался, делал больно — теперь ее черед!

Господи, господи, как он мог выбрать ее, столько прожить?!

Здравствуй, Эрна, я… Успеваем: у стены, где над лавочками прибиты, привинчены, развешены фены — мимо — еще пятнадцать минут, дрогнули напуганные стрелки; сквозь стекло, там, за «лягушатником» с беременными и матерями грудных ихтиандров, ближние, дальние дорожки — одни шапочки, вот эта? Нет? Слишком далеко. Хрипят старцы тренеры и заламывают руки: вот так, вот так загребать: и раз! раз! раз!.. Сразу забрать у нее номерок гардероба, чтоб не успела подумать «не надо», обнять, поцеловать, и — давай номерок; посушим волосы; мужчин осмотрел, проверил в буфете: нет, и этот — нет, а тот вообще чей-то дед (урода не запомнил, туповатая такая морда, вперед брюшко); закрепился возле дежурной (проверяла абонементы, зазывая: «Покупаем бахилы!»), на выходе из раздевалок, первым, по справедливости занял очередь — так давно не видел Эрну, и затрясло: а теперь увижу — моя дочь сейчас выбежит, как вон та девчонка, не выдерживал и всё-таки оглядывался; да нет никого, работает же где-то урод, зачем срываться ему ради мелочной этой… уже всё, всё, успел — первый! — ну, еще дернулись стрелки, почти!..

Урода он узнал сразу, сорвался, лопнул трос, и двинулся навстречу, не успевая думать; урод осматривал одевающихся, обувающихся, равнодушно и щекасто посматривая вокруг, такие ребята любят прижимать к пузу барсетки и сосредоточенно чистить фисташки и ходят так, словно им натирают трусы. Не груби. Как бы ни хотелось, как бы давно к этому ни шло… Что бы ни случилось, решается не здесь. Побеждают терпение, настойчивость. И ресурс. Вы Федор? Я отвезу Эрну сам.

— …Ты — Федя? — ушел звук, сам весь растворился в нетерпеливом редчайшем счастье застать зло в человеческом, уязвимом для боли облике.

Урод вытянул свою конечность — пожми, подержал невстреченной и убрал.

— Я отвезу Эрну домой.

— Не, — это сказал урод, — я сам ее отвезу.

Эбергард схватил его за горло, толкнул, потащил вон мимо вскочивших мамаш, охнувшей буфетчицы, срывая и отбрасывая упирающиеся руки, вытесняя за двери, по ступенькам…

— Ты че? — отпрыгнул урод и строил из себя что-то серьезное, выставив кулаки. — Че ты?

— Это моя дочь!

— Ты бросил ее. — Вот она, подлая дрессировка, готовность поиграть в «нового папу», воспитала Сигилд животное; они потолкались, по-пацанячьи жмурясь, и наконец Эбергард как следует попал кулаком — в морду! — Да я тебя посажу!!! — отскочил урод и начал щупать скулу. — Иду сейчас в травмпункт. Получаю справку. Заявляю в милицию. Я тебя посажу.

— Ты хоть раз в жизни видел — живого милиционера? — Эбергард не смотрел на него, от парковки неслась, огибая лужи, Сигилд, распахнув пасть, изготавливаясь к утробному визгу, — результат должен быть гарантирован удвоенными усилиями, гардеробный номерок получат они… Руки воняли чужими лосьонами, кремами, мазями, сколько надо втереть, вылить на себя с утра, чтобы до сих пор так… убрав руки подальше от лица, на еще подрагивающих ногах он побрел к машине — Павел Валентинович высился у машины нем и недвижим — видел.

— Есть влажные салфетки? Давайте в префектуру, — Эбергард оттирал руки — всё равно воняло, охренеть; так, Леха Савичев, вот кто в районе Николо-Ямское заведует социалкой. — Леха, твой спорткомплекс на Союзной? Позвони, есть там видеонаблюдение на входе? Пусть сбой какой-нибудь на последние полчаса, всё случайно сотрется… Потом заеду, поблагодарю… Да, еду на совещание по детским, твою мать, садикам… Павел Валентинович, больше нет салфеток?

Убить? Да, мог бы. Всё это огромное время ждал — именно этого. Теперь порассказывают Эрне. А может, Сигилд наконец что-то поймет…

— Дурак, — прошептал Эбергард.