Немой

— Я не хочу непременно доказать твою вину, но ты уверен, что не давал тому человеку своего позволения? Или не поощрял его каким-то образом? Потому что тогда бы мы имели смертный грех, вместо отпускаемого. Мне надо было бы проконсультироваться со своим духовным наставником, чтобы удостовериться, но

— Нет, Отец. Как вы думаете…может это сам Господь посадил его в мою машину?

— В глубине души, священник сразу же сказал: «да». А вслух: " Это богохульство, достойное еще десяти "Отче Наш". Не знаю, как долго ты не был в церкви, но даже ты это должен знать. А теперь, хочешь ли ты сказать что-то еще и поупражняться в " Богородица, Дева, радуйся" или мы уже закончили?

— Мы закончили, Отец.

— Тогда грехи твои отпускаются, как у нас говорят. Иди с миром и больше не греши. И позаботься о своей дочери, сын. У детей только одна мать и не важно, как она себя вела.

— Конечно, Отец.

Силуэт за ширмой пришел в движение:

— Могу я задать тебе еще один вопрос?

— Да, — Монет неохотно откинулся назад. Ему хотелось уйти.

— Ты сказал, что полиция его скоро возьмет.

— Мне сказали, что это вопрос времени.

— Я хотел спросить, хочешь ли ты, чтобы они его взяли?

И поскольку ему на самом деле очень хотелось уйти и начать искупать грехи в более приватной атмосфере своей машины Монет сказал:

— Конечно, хочу.

По пути домой он прочитал "Отче Наш" и "Богородица, Дева, радуйся!" на два раза больше, чем того требовалось.