Немного волшебства

– Ой, жалко! Я так без него соскучилась! А когда приедет?

– Через неделю, – продолжала врать Таня.

– Мам, ты скоро?

– Не знаю, наверное…

– С тобой всё в порядке? Голос какой-то…

– Всё отлично, просто работы много, – поспешно ответила Таня. – Жди и никуда не уматывай!

Открылась дверь кабинета Шереметева, и в коридор влетел Василий. Танино сердце счастливо ёкнуло: мой любимый!

Вася увидел на мониторе, соединенном с видеокамерой в палате, как с головы уснувшего Кутузова разом опали все волосы, череп оголился. Непривычная к подобным картинам, Таня могла испугаться. Но она стояла в коридоре, улыбалась, говорила по телефону. Слава богу, не видела Мишиных превращений!

– Ко мне дочь приехала, – виновато сказала Таня, нажав кнопку «отбой».

– Вот и отлично, поезжай домой, твоя помощь более не требуется.

– Только термосы возьму, чтобы в них завтра принести еду.

– Нет! – резко и поспешно воспротивился Вася. – Иди в кабинет, я сам термосы принесу.

– Милый, ты что? Обиделся?

Он подошел к ней, взял под мышки, оторвал от пола, поднял, Танино лицо оказалось напротив, потерся носом о ее нос.

– Я люблю тебя, коротышка!

– И я тебя люблю, долговязый Дон Кихот!

Она заехала в магазин и купила столько продуктов, сколько их требуется на большой банкет. Подъехав к своему парадному, позвонила дочери: выходи, помоги донести. Они целовались и обнимались минут пять, не в силах оторваться друг от друга. А потом тащили покупки и термосы, про которые Светланка спросила, зачем они, и Тане на ходу пришлось выдумывать версию.

– Готовлю еду для своих сотрудников и отвожу по утрам в офис.

– О, провинция! – закатила глаза дочь. – Мама, ты же владелица фирмы, а не кухарка! Никакого представления о корпоративной этике и выстраивании дистанционных отношений с подчиненными. В западных компаниях…

Доченька прочитала ей лекцию о принципах управления персоналом. Таня слушала вполуха, но умилялась: Светланка такая умная, хорошо учится. Критику Татьяна легко признала, не стала спорить, указывать на то, что книжные знания часто оказываются далеки от реальных проблем. На лице у дочери появилась довольная гримаска – маму научила уму-разуму, и это тоже было приятно Татьяне. Когда ребенок радуется, у матери поет сердце.

Таня приготовила ужин, накормила дочь. Наговориться и насмотреться не могла, но Светланка ускакала к подружкам:

– Мамочка, ну, извини! Я только к Оле и к Маше на минуточку!

Это означало, что дочь вернется за полночь. А что поделаешь? Около своей юбки не удержишь, выросла.

Одинокий Танин вечер скрасили телефонные разговоры с Василием, который остался ночевать в клинике. Сначала Таня ему позвонила, потом он ей, потом договорились – каждые полчаса выходим на связь. Как подростки, честное слово! Но ведь никто не видит, никто не посмеется!

На последний звонок Татьяны Василий долго не отвечал. Сняв трубку, признался: уснул за столом, лицом в бумаги, как пьяница в салат.

– Про пьяницу забудь! И ложись отдыхать немедленно! Ты же… мы же… прошлую ночь…

– Да, – согласился Вася, – потрудились. Но как славно! Обещай мне много таких ночей!

– Хорошо! – как девчонка, рассмеялась Таня. – Но сейчас спать, и точка!

– Слушаю и повинуюсь.

Он лег в одежде на диван, на котором несколько часов назад валялся Шереметев. Наш доктор-сноб и вообразить не мог, что его кожаному дивану придется проминаться под спящими мужиками.

Вася уснул, едва коснувшись щекой прохладной обивки.

А следующим утром его разбудило онемение неудобно скрюченного тела. Первым делом Вася посмотрел на монитор. Чертыхнулся, пошел в палату. Всё так и есть. Позвонил Шереметеву. Все, хватит строить из себя нобелевских лауреатов!

– Сколько лет твоему сыну? – спросил Василий.

– Одиннадцатый год.

– Привези его белье и одежду.

– Что… так радикально?

– Да. И диспуты окончены, я везу Кутузова в Москву.

– Согласен.

Шереметева не решительность Васи убедила, а элементарное чувство самосохранения. Вчера губернатор, даже не предложив присесть, орал на него, брызгал слюной, как бешеный. Грозился пустить по миру, в прах развеять его фирму за распространение слухов о его, губернатора, семье. Семен оправдывался, мямлил и потел, чугунная голова гудела, но уже не от похмельной боли, а от страха. Хозяину действительно ничего не стоило сделать из Степана котлету. Хотя формально налоговая инспекция, или прокуратура, или пожарные, или санинспекция не подчинялись губернатору, но стоило тому выдать один звонок – на Шереметева бы набросились и порвали в клочья. И тогда что бы ему оставалось? Идти в больницу рядовым терапевтом? К Мамке наниматься? Кажется, он видел ее в приемной губернатора. Воронье! Слетелись поклевать! Думал, что игра беспроигрышная. Заигрался, без козырей остался, и блефовать не получится. Что его может спасти? Московские дела. Если столичные мэтры от медицины подтвердят, что он занимался (и кучу личных денег угрохал!) научно ценным экспериментом, никто не посмеет тявкнуть. И хозяин области сменит гнев на милость. А в отношении его зятька, предположительно спидоносного, надо собрать информацию, на всякий случай.