Немного волшебства

Швед Антона спас. Если бы у него автоматически не включился нужный участок в мозгу, то голову определенно замкнуло, и она перегорела бы полностью и бесповоротно. Теперь же стал потихоньку оживать. Деревянные ноги подогнулись в коленях, Антон упал на стул. Мама подсела к отцу, смотрела на сына со щемящей жалостью. Такое выражение лица было у нее, когда водила в детстве к зубному врачу. «Надо потерпеть, хотела бы, но не могу взять на себя твою боль и страх. Надо потерпеть». Отец продолжил изображать сцену «все как бы обычно, я вот тут кроссвордом балуюсь».

– Один из крупнейших японских островов. Четыре буквы, последняя «ю». Ну? – вопросительно посмотрел он на сына поверх очков. – Кюсю! – стал вписывать.

– У тебя трубка погасла, – пробормотал Антон. – Это вы? Откуда?

– Да ее что кури, что просто во рту держи! Отец явно уходил от ответа, и мама (или кто они?) тоже. Принялась незлобиво бранить отца:

– Только продукты переводишь. Вот позавчера спиртное пил… Антоша, это он твою водку ополовинил. Зачем, спрашивается, если вкуса не чувствуешь?

– Привычка – та же натура.

– Откуда вы? – перебил Антон. – Отвечайте немедленно, или я сойду с ума!

– Известно откуда. – Мама развела руками. – Сам понимаешь.

– Нет! – крикнул Антон и почувствовал легкое дуновение уверенности от своего зычного голоса. – Я ничего не понимаю! Мои родители умерли! У-мер-ли! – раздельно повторил он. – Печь крематория – это не холодильник криогенный для миллиардеров. Пепел! Пепел моих родителей покоится на Хованском кладбище. Западное Хованское, седьмой ряд третьей линии, – зачем-то уточнил он.

– А помнишь прекрасную легенду, как нашли могилу шотландского воина? – спросил отец. – На ней было написано: «Не стой над моею могилой в слезах. Меня здесь нет, и я не прах!»

– Кто вы? – простонал Антон, едва не плача.

– Сыночек! – На мамином лице, точно в зеркале, отражались его эмоции. – Это мы, твои родители. Разве не узнаешь?

– Водки! – изрек отец. – Света, налей ему водки!

– Лучше валерьянки, – подхватилась мама.

Она накапала в рюмку лекарства, не протянула Антону, а поставила перед ним. Правильно сделала, потому что он смертельно боялся дотронуться до оживших родителей.

Антон залпом проглотил валерьянку. Лучше бы он был лошадью, а снадобье – каплей никотина. Но он был человеком, и лекарство оказало то же действие, что и на большое животное, то есть никакого.

– Убедительно прошу! – зло насупился Антон. – Объяснить мне ваше появление и происхождение. В выражениях, понятных с точки зрения физики, биологии или любой прочей материалистической науки. Я не позволю издеваться над памятью моих родителей! Если надо мной в последнее время ставят опыты, облучают неизвестно чем, вызывают дикие галлюцинации, то я заявляю протест! Это нарушение прав человека! Я не подопытная мартышка и не собираюсь служить экспериментальным мясом для гребаных эсэсовцев от науки!

Господи! Как же он без них соскучился! Даже не представлял – насколько. Отец (виртуальный) правдиво нервничает. Возьмет погасшую трубку в рот, вынет, переложит из одной руки в другую, в воздухе махнет. Он любил читать морали, готовился к ним, мысленно составляя нравоучительную проповедь, и жестикулировал с трубкой в руке. На мамином лице, родном до остановки сердца, целая гамма чувств: от «рыбий жир за плохие слова» и до «маленький мой страдает».

Антон застонал, грохнулся лбом об стол и застыл. Некоторое время молчали. Потом мама тихо подала голос:

– Если бы мы могли, разве не рассказали?

– Нет, ну если сын не хочет, – так же тихо ответил отец, и Антон отлично представил, как он сейчас жестикулирует трубкой. – Не признает нас, не понимает, что избранный, то, Света, уберемся отсюда? Со Светой на том свете, – горько скаламбурил отец, и по его тону Антон понял, что эту фразу батя произносил много-много раз.

– Подождите! – Антон поднял голову и выпрямился. – Значит, я избранный? В чем? Во что? По какой линии?

– Тошенька! – быстро заговорила мама. – Никто эксперименты над тобой не ставит. И твое здоровье нам дороже собственного, то есть у нас сейчас нет здоровья, а… – Она тоже запуталась и посмотрела на мужа, словно просила о поддержке.

– Мы тебя хотели подготовить, – заговорил отец. – Квартиру драили, Ирина Сергеевна согласилась по-старому у подъезда прогуляться, а Витя Федоров сам настоял. У него ведь мама сейчас тяжело болеет, хотел с твоей помощью облегчить…

– Не отвлекайся, – напомнила Светлана Владимировна.

– Да. Так вот. Что дальше говорить? – Он вопросительно посмотрел на жену.

– Ты же готовился, хотел пример про теорию относительности, – напомнила она.

Отец кивнул и сделал новый заход:

– Когда тебе было семь лет, ты просил меня объяснить теорию относительности. Я рассказывал три вечера, ты тогда что-нибудь понял?

Антон вспомнил ту историю. Отец начал издалека, чертил схемы, писал простейшие уравнения. Антону быстро надоело, он ничего не понимал, хотел убежать во двор к друзьям и не внимать нудным толкованиям, а отец несколько вечеров его мучил. Потом, много лет спустя, Антон услышал анекдот, точно описывающий ситуацию: