Нелюбимый

— Вот эти громкие слова оставь для мемуаров на пенсии, поняла? — его глаза опять блеснули злостью. — Если он выбрал тебя из миллиона, из миллиарда, то тебе уж точно не стоит думать над тем, кто кого достоин! А просто отключить голову и стать счастливой.

— Он, наверное, заблокировал мой номер. Я не могу до него дозвониться.

Давид удивился, но вида не подал:

— А как ты хотела? Ты же его выгнала! Или ты еще раз захотела встретиться и пройтись по его сердцу ножиком?

— Нет… Я поговорить с ним хочу… Попросить прощения.

— Прощение свое засунь… — он замолчал, выдохнул, но продолжил. — Лучшее, что ты можешь сделать — оставить его в покое.

— Не могу. Я его… люблю…

Давид закатил глаза к потолку:

— Господи! Спасибо!

Он развернулся и, на ходу бросив:

— Жди тут, никуда не уходи, — вышел из палаты.

Сашке он позвонил из автомобиля:

— Знаешь, что, герой, а ну-ка быстро езжай и забери Алевтину из больницы. Это твоя женщина, а не моя. На ней лица нет, она еле ходит. Ты собрался ее такую бросить? Молодец! Хорошо же мы тебя воспитали!

Он бросил трубку и улыбнулся. Он знал, что Сашка не станет слушать рассказы про любовь. А вот на жалости его всегда легко можно было подловить!

Сашка помчался в больницу сразу же. Его всего потряхивало от предстоящей встречи, но он обещал себе держаться и ни за что не унижаться. Помочь с переездом, возможно, купить продукты, отвезти девочек и все. Самое главное — не поддаться желанию еще раз попытать счастья. Потому что нет у них никакого совместного будущего.

«Понятно же как белый день! Ну почему ты такой идиот, Сашка?» — спрашивал он у себя.

Он уверенно зашел в палату, даже не постучав, но увидев Алю, бледную и худющую, сидящую на краешке кровати и виновато склонившую голову, чуть не разрыдался.

Она сразу встала, чуть поддерживая руками низ живота, и сказала:

— Сашка, послушай, я много ерунды тебе в прошлый раз наговорила… Я просто расстроена очень была.

Он молчал, только хмурился.

— Да, я знаю, что нельзя так… я не буду больше так… я обещаю…

Она выжидающе смотрела в его глаза, но он не знал, что ей сказать, и она опять продолжила:

— Давай попробуем? Я хочу переехать к тебе, если ты не против, конечно.

Саша громко выдохнул и не сдержался:

— Попробуем? Аля, я тебе не мальчик! И нас не двое, где мы можем уединиться в квартирке и… пробовать, как ты говоришь. У тебя две девочки, которые будут привыкать ко мне в роли отца. А через месяц или полгода вдруг ты решишь, что у нас не получилось? Ты подумала о девочках? Извините, Ксюша и Лиза, но дядя Саша, ой, папа… вы же его «папа» называли, да? Так вот, он больше с нами жить не будет, мы попробовали и у нас не получилось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ты кричишь на меня… — упрекнула его Алевтина.

— Да, потому что я зол! Ты думаешь, что я идиот? И не понимаю, что ты хочешь переехать в квартиру, чтоб быть ближе к Давиду?

Алевтина набрала в легкие воздуха:

— Что? Как тебе вообще в голову такое пришло?

— Да все так же и пришло! Потому что первый раз я не знал об этом. А сейчас все прекрасно понимаю. А вот ты — нет. Давид — мой самый близкий, самый лучший друг на всем свете. Он никогда меня не предаст, понимаешь? Я не говорю о том, что у него к тебе есть чувства. Их нет! Он любит другую женщину! Но даже если бы и были, то никогда в жизни бы он не предал меня. Даже если бы я попросил его наплевать на мои чувства к тебе. Понимаешь? Зная, что я тебя люблю, он никогда не будет с тобой!

— Ага… любишь ты меня… как же! — по ее щекам потекли слезы. — На словах только любишь, а как взять все в свои руки и создать семью — ты сразу в кусты.

— Ты мне не семью предлагаешь создать, а попробовать…

— Я просто не знаю, как к тебе подобраться! Я тебя как-то спросила про предложение, в силе ли оно, потом призналась, что мне не нужен Давид, сейчас предложила, чтобы из больницы ты забрал меня в свой дом, а ты… ты… сейчас открыто издеваешься надо мной. Заставляешь унижаться и просить на мне жениться.

Она гордо подняла голову и вытерла слезы:

— А я не буду унижаться, понял? Я заберу девочек и справлюсь без тебя. Вот так. А ты иди куда шел… — она присела на кровать, но опять заплакала, всхлипывая и закрывая лицо руками.

— Прекращай реветь. Я помогу тебе! Чего ты боишься? Что девочек не прокормишь? Хочешь, я их заберу и подниму на ноги.

— Я ничего не боюсь! Я любви твоей хочу! Ну не поняла, не приняла ее раньше, ошиблась… Я хочу, чтобы было так, как в Кении!

— Чтобы я умолял тебя поцеловать, а ты отворачивалась? — грубо бросил Сашка.

Алевтина испугано замерла. Кажется, только сейчас она начала понимать, чего он боится, поднялась, вытерла рукавом слезы, подошла к нему близко-близко и попросила:

— Поцелуй меня, пожалуйста.

Сашка растерялся, посмотрел на нее, хлопая глазами и соображая, что ему делать, но она сама потянулась к нему, поднявшись на носочки и впилась губами в его.

И жизнь снова побежала, потекла, зажурчала. Голубой шарик опять весело закрутился, день послушно сменил ночь, принося очередные проблемы, новые встречи, надежды, ожидания, тревоги.