Нелюбим

Когда-то, года три-четыре назад, в одном старом журнале прочитал он грустную сказку о жонглере, страстью которого были путеводители по Москве. Тогда же он подумал, что ведь Сальви-Kpvc – город ничем не хуже Москвы, и почему бы ему тоже не собрать такую коллекцию? Тем более что как не рожденному в Сальви ярому неофиту, ему хотелось полного погружения в тему и растворения в ней без остатка. Сказанию – сделано. Появилась первая книга, потом еще одна, и еще… Оказалось, путеводителей есть великое множество, и теперь они постепенно входили в его жизнь. Листая их, Тант открывал для себя новое лицо города. И, правда, он не сделал ни малейшего усилия над собой, чтобы занятие это заняло ту часть его души, которая до того времени еще пустовала. Потом на пути его встала Лалелла, и понемногу справочники отошли куда-то в сторону.

Вспомнив о путеводителях, Тант подошел к книжной полке и, несмело, осторожно протянув руку, прикоснулся к теплым переплетам, словно испрашивая прощения у них за долгое забвение. Ему показалось, что книги ответили на его прикосновение легкой дрожью понимания. Какой-то импульс прошел от них по его руке, и оживил в нем нечто, казалось, утраченное навсегда.

Тант улыбнулся.

– Вот и хорошо, – сказал он, – не будем ссориться.

Странную все-таки власть имеют над нами книги. С виду – обыкновенный предмет, с которым каждый волен делать все, что угодно, а – не может. Должно быть, слишком много своей души вкладывают в них создатели, и книги перестают быть просто вещами, начинают жить своей отдельной жизнью, как самостоятельные сущности. Хотя, конечно, среди людей встречаются разные индивиды…

Как-то, дождавшись очередного выходного, Тант выбрался из дома. Был ранний час, когда над городом лишь начинала приподниматься пелена сна, и горожане, открывая глаза, вспоминали, что впереди их ждет целый день отдыха, и наслаждались возможностью помедлить еще хоть миг. Или два мига – сколько кто пожелают!

По улицам, заметая ночные следы, прибираясь, вилась поземка, там и сям роняя клочья своей невесомой шерсти. Тант дышал утренним воздухом, хмелея от его чистоты и свежести. Он был в радостном возбуждении, предвкушая встречу со своим старым, добрым знакомым. Вспомнил, как впервые вошел в тот дом неподалеку от Центрального городского рынка. Закрыл за собой дверь – и словно шагнул в другой мир. Иные звуки, иной воздух, иное время. Какая-то старая, забытая эпоха жила здесь, не изменившись, как множество лет назад, будто стены дома обладали удивительной способностью отражать яростный натиск временного потока.

– Вам, наверное, все здесь кажется странным, – сказал тогда хозяин, делая широкий жест вокруг себя. – Не удивляйтесь, это просто причуды отставного историка. Я столько лет копался в старине, что теперь не могу без нее жить. Да и, признаться, не желаю по-другому. Все эти старые вещи – мои друзья, и мы по-стариковски поддерживаем друг друга.

Большая часть тех путеводителей, что удалось собрать Танту, перешло к нему из рук старого историка.

«Как там дядюшка Булль? – думал Тант. – Не изменился, наверное, ничуть». И вздохнул. Он чувствовал угрызения совести оттого, что давно не навещал антиквара. Собственно, для того, чтобы обрести душевное равновесие и настроиться на предстоящую встречу, а не искать оправданий, он вышел заранее и отправился пешком.

– А, Тант, здравствуй, дорогой! – встретил его старик с радостным возбуждением. Он провел гостя в комнату и усадил в покойное, громадных размеров, кресло, деликатно скрипнувшее под гостем своей драгоценной кожей. Сам устроился в таком же напротив, близко, и, подавшись вперед, положил руку ему на колено и заглянул в глаза.

– Где же ты пропадал, голубчик?

Тант смущенно заерзал на месте.

– Да, знаете… – протянул он и сделал неопределенный широкий жест.

– Понимаю, – пришел ему на выручку дядюшка. – Дела сердечные. Близорукие глаза его озорно блеснули за круглыми стеклами очков.

– Как вам сказать… – снова промямлил Тант. – Да… впрочем, нет… не знаю…

– Ах, молодость, молодость, – грустно покачал головой хозяин. – Прекрасная пора, у нее лишь один недостаток – быстро проходит. Но – молодец, что пришел. Хорошо, что не изменяешь своим привязанностям – и старым друзьям. Это очень важно – иметь в жизни душевную симпатию, душа, знаешь ли, тоже должна чем-то питаться. Если не любовь, так хотя бы что-то вместо нее. Ты уж поверь мне, я в этом кое-что смыслю.

Тант засмеялся:

– Ах, дядюшка, вы все такой же. Как я рад вас видеть!

– Рад, и то! – насупился дядюшка. – А сам почти год не заглядывал!

Тант умоляюще поднял руки.

– Ну ладно, ладно! – расслабился старик и вновь улыбнулся. – Я не сержусь. Это так, брюзжу по-стариковски. Ты говоришь, не изменился, а я уже совсем старик. Склероз одолел вконец. Что нужно помнить – в голове не держится, а всякая мелочь в расход нейдет. Вот, пожалуйста! – он хлопнул себя ладонью по лбу. – Ведь у меня сюрприз для тебя припасен, и давно. Отгадай, что? Не знаешь? Путеводитель Нормана!