Нелегалы 2. «Дачники» в Лондоне

Чтобы продолжить расследование дела Хелен Крогер, Супер-Смит, «Стоун» и их помощники решили изменить тактику допроса: чтобы судить о человеке, понять, чем он руководствовался, совершая те или иные поступки, надо хорошо знать его, и поэтому они стали позволять ей говорить и на посторонние темы — о литературе, о закупке книг в других странах, о детстве, проведенном в Канаде.

Следователи Скотленд-Ярда считали, что человек, рассказывая о себе, вольно или невольно раскрывается. Но нельзя забывать, что Хелен была очень умной и хитрой женщиной. Она прекрасно знала, что ее показания тщательно потом проверят, могут даже перепроверить через того же Питера. И в то же время Хелен заметила, что с ней обращались теперь не как с арестованной, а как с «гостьей», и в ответ она стала рассказывать им все о себе и, казалось, вполне серьезно. Они внимательно слушали ее, задавали различные, в том числе и прямые, вопросы, причем в такие моменты, когда она меньше всего была настороже. Однако сбить ее с панталыку было не так-то просто.

Понимая, что она одна «на поле боя» и ей предоставлена возможность импровизировать — лгать, когда можно и нужно, а правду говорить, когда она им, Крогерам, выгодна или была уже всем известна, Хелен, памятуя о том, что никаких доказательств у следователей нет, чаще держала язык на привязи.

— А радиостанция марки «Мэрфи» — она где была куплена вами? — продолжал вежливо «Стоун».

Хелен удивленно посмотрела на него. И реакция ее была абсолютно естественной:

— Я не имею об этом ни малейшего представления.

— Но откуда же она у вас взялась? Кто ее вам доставил?

— Мне это неизвестно. Я же всего-навсего домохозяйка.

— А кто же был на ней радистом? Вы или ваш муж?

— Мы не были ими. Муж занимался только коммерческими делами, я уже говорила вам об этом.

— А может, сам мистер Лонсдейл на ней работал?

— Я не хочу отвечать на этот вопрос.

— Послушайте, миссис Крогер. Так дело не пойдет. Вы можете просидеть здесь слишком долго и совсем зря. В вашем доме обнаружена действующая радиостанция, а вы не знаете, кто на ней работал. Как это понимать?

— Как хотите. Мне это все равно.

Супер-Смита, изрядно уставшего от однообразных малорезультативных допросов, такой ответ арестованной окончательно расстроил. Видя, что и «Стоун» уже скис, он вдруг резко воскликнул:

— Ваш муж сказал, что радисткой у мистера Лонсдейла были именно вы, миссис Крогер!

На ее губах появилась шаловливая задорная улыбка.

— Он не мог так сказать, потому что, как я уже говорила, никто из нас не был радистом. И вообще… Не тратьте понапрасну время, господа.

«Стоуну» от злости и от своего бессилия сломить ее упорство захотелось вдруг ударить эту маленькую непреклонную женщину. Он быстро встал, сделал вид, что хочет ее стукнуть, но не дотронулся до нее и неожиданно вышел из кабинета…

* * *

По английским законам обвиняемый не может находиться под стражей без предварительного слушания дела более семи дней. Но провести сложное следствие за короткий срок практически невозможно. Поэтому в Великобритании беззаконие ухитрялись творить абсолютно «законно»: уголовное дело представлялось магистрату или же судье с просьбой продлить содержание арестованного под стражей еще на неделю — и так могло продолжаться без конца.

7 марта, ровно через два месяца после ареста, Крогеров посадили в «Черную Мэри» [53]под усиленной охраной доставили в суд первой инстанции на Боу-стрит. Здесь, напротив знаменитого оперного театра «Ковент Гарден», должно было состояться предварительное слушание «портлендского дела» —  своего рода генеральная репетиция, на которой должен был решаться всего один вопрос: достаточно ли у обвинения доказательств, чтобы выходить с этим делом в Олд Бейли. [54]В день его открытия многие английские газеты поместили сенсационные сообщения под крупными заголовками: «У шпионского кольца была прямая радиосвязь с Москвой!», «Микрофильмы секретных документов Адмиралтейства!» Однако в процессе слушания обвинением не было предъявлено доказательств фактов сбора, хранения и передачи шпионской информации потенциальному противнику, вследствие чего пришлось инкриминировать не шпионаж, а лишь «тайный сговор с целью нарушить закон о сохранении государственной тайны». Максимальное наказание по этой статье предусматривалось от трех до пяти лет тюрьмы.