Нелегалы 1. Операция «Enormous»

И если бы Мильт не совершил невероятнейшую, на наш взгляд, единственную ошибку, позволившую его помощнику Вику знать, где находится его изостудия, то все могло бы обернуться иначе. А с другой стороны, Марка тоже можно понять: выполняя исключительно важную миссию и имея дело не с агентом-американцем, а с советским разведчиком, рекомендованным всезнающим Центром, Рудольф Иванович Абель не допускал и мысли о возможности предательства с его стороны. Не мог он даже предположить, что ему пришлют столь ненадежного, нечестного и морально распущенного человека, каковым оказался Вик — подполковник Хейханен. Известный американский юрист Джеймс Донован — адвокат Абеля в своей книге «Незнакомцы на мосту» охарактеризовал его как самого ленивого, неудачливого и неэффективного шпиона, когда-либо направлявшегося для выполнения ответственнейшего задания за границей. Что ж, ошибки возможны в любом деле: не ошибается только тот, кто ничего не делает…

* * *

К весне 1949 года плутониевой начинки для атомной бомбы было накоплено столько, сколько требовалось для изготовления первого заряда. Сделать его Курчатов поручил самому виртуозному экспериментатору-ядерщику Георгию Флерову, а нейтронный запал — Виктору Давиденко. Но «для взрыва ядерного заряда, — как писал заместитель И. В. Курчатова профессор И. Н. Головин,[160] — надо или быстро сдвинуть его подкритические половинки, или обжать симметрично со всех сторон, увеличив плотность в несколько раз. Для плутония годился только второй путь. Увеличение плотности металла в несколько раз, хотя бы на долю микросекунды, — такую задачу до создания атомной бомбы никто не решал. Потребовалось развить новый раздел науки — физику импульсных сверхвысоких давлений, создать технику для надежного вопроизведения импульсных сжатий, измерительную аппаратуру и методику наблюдения за этим процессом…»

Первое испытание отечественной бомбы решено было в отличие от американцев проводить на специально построенной на полигоне пятидесятиметровой башне, а не собирать ее, как в США, на самолете перед сбрасыванием на землю. Перед тем как выехать на полигон и получить санкцию на испытание, в Арзамасе-16 было проведено еще несколько «репетиций», и, только когда их результаты окончательно убедили Курчатова, что все системы работают надежно, что все участники предстоящего взрыва бомбы четко усвоили свои задачи, он доложил об этом председателю правительственной комиссии Л. П. Берии.

Лысый тучный «головастик», внимательно выслушав его, сверкнул стеклами пенсне, затем медленно поднялся из кресла и со словами: «А вы уверены в его успехе?» — направился к сидевшему напротив Курчатову.

— Теоретики и конструкторы, Лаврентий Павлович, сделали свое дело на совесть, — уклончиво начал Игорь Васильевич. — Теперь успех испытания будут обеспечивать экспериментаторы. Именно на них ложится основная ответственность за взрыв…

— Нет, товарищ Курчатов, не это я хотел услышать от вас, — прервал его Берия, усаживаясь за приставку к столу напротив академика. — Вам правительство оказало большое доверие — вы назначены лично ответственным за испытание, а это значит, вам будут подчиняться на полигоне все его участники: и воинские части, и все гражданские лица. Вот и ответьте, будет взрыв ожидаемой мощности или нет?

Курчатов не любил давать каких-либо обещаний, особенно в решении научных вопросов. Несколько секунд он держал на Берии твердый, немигающий взгляд, не зная, как лучше ответить. Тот тоже не сводил с него прищуренных пронзающих глаз, придававших его лицу довольно неприятное выражение.

— По законам случайностей вероятность неполноценного взрыва, конечно, возможна, — твердо ответил Курчатов. — Но эта вероятность, — поспешил он успокоить нахмурившегося председателя правительственной комиссии, — составляет всего пять-шесть процентов. А если учесть, что даже при полноценном взрыве «сгорает» всего лишь несколько процентов плутония, то и этого вполне достаточно, чтобы произвести те чудовищные разрушения, которые дает атомная бомба. Главное, чего мы больше всего боимся, — не произошло бы «хлопка»…

— А это еще что такое? — повысил голос Берия.

— Это когда обжатие плутония в ядерном заряде происходит в явном несоответствии с нашими расчетами. То есть когда критичность может наступить несколько раньше расчетной…

Очевидно, ничего не поняв из объяснений Курчатова, быстрый в движениях Берия стремительно встал, молча прошел к своему креслу и, сев за стол, торопливо сделал на листке пометку: «если на испытаниях РДС[161] произойдет „хлопок“, проверить, не вредительство ли это?» Отложив бумагу на край стола, он взглянул на притихшего собеседника тяжеловесным взглядом и решительным начальственным голосом произнес:

— Надо, Игорь Васильевич, сделать все, чтобы взрыв бомбы получился ожидаемой силы. О готовности к испытаниям изделия вы должны вместе с Харитоном и Зерновым[162] доложить лично товарищу Сталину. Я со своей стороны поставлю его об этом в известность.