Некто Лукас

Похоже, ничего для тебя не значит встреча, которую я так жду, а ведь я терпеливо готовился к ней, старался не тяготиться твоими братьями, которые, как всегда, делают все возможное, чтобы мне осточертеть, чем только усиливают желание поскорее дождаться твоего прихода, когда я смогу наконец подышать свежим воздухом, пройтись по солнечной стороне улицы либо по скверу, где ребятишки пускают свои волчки. Братьев твоих, всех без исключения, я стараюсь не принимать всерьез, чтобы не выматывали меня, как они это умеют, донимая телефоном и срочной корреспонденцией с самого что ни на есть утра и до позднего вечера. Я никогда не был с ними груб, даже выказывал определенную обходительность, просто чтобы не бросалось в глаза, как меня раздражает их напористость и то, как они норовят меня всячески изнурить, словно ревнуют к тебе и хотят тебе насолить, отняв у меня всяческую охоту дожидаться твоего прихода, чтобы пойти развеяться. Понятно, одна семья, но сейчас, вместо того чтобы понять меня, ты приходишь со своим ушатом воды, застаешь меня врасплох, не оставляя времени, чтобы смириться с этим и как-то приноровиться, появляешься вот так со всей этой мокрядью, со всем этим серым проливнем, напрочь перечеркивая все, на что я так надеялся, мало-помалу отделываясь по очереди от твоих братьев, сберегая силы и хорошее настроение, прикапливая деньжата, обдумывая, куда лучше пойти, и предвкушая, как я буду лакомиться жареной картошкой в ресторанчике на открытом воздухе под деревьями, где так приятно обедать под щебетание птиц и девушек и где старик Клементе предложит наилучший преволоне, а то еще достанет аккордеон и споет.

Прости, что прямо говорю тебе, как ты мне опротивел, ничего не поделаешь, теперь я убеждаюсь, это у тебя фамильное, ты такой же, как твои братцы, а я ведь считал тебя исключением, ждал тебя как избавления от печали, как душевное облегчение, как возможность непринужденно разглагольствовать по возвращении из бара, а все как нельзя хуже, объявляешься, чтобы посмеяться над моими надеждами, с издевкой барабанишь по стеклу, ждешь снаружи, пока я надену галоши, достану плащ и зонт. Ну, и чем ты лучше других, я-то считал тебя непохожим на остальных, за что и любил тебя, а ты в который раз проделываешь со мной одно и то же, какая мне польза от того, что ты неизменно подогреваешь во мне желание свидеться, а в результате я гляжу на тебя сквозь налипшие на глаза мокрые волосы, стряхивая с пальцев дождь, хоть бы объяснился. Твои братья будут получше тебя, по крайней мере, сражаясь с ними, я как-то коротаю время, да и чувствуешь себя лучше, когда борешься за свою независимость и взможность надеяться, а ты, что мне даешь ты, помимо опустошенности от сидения дома, и все вокруг враждебно, ночь приходит, как на продутый ветром перрон опоздавший поезд, да и то после бессчетных заварок мате и множества размышлений, а у порога уже топчется твой брат-понедельник, ждет не дождется, когда будильник снова носом к носу столкнет меня с ним, самым противным из твоих братьев, который цепляется за тебя, а ты снова прячешься от него за вторником, средой и так далее...

Лукас, — его новое искусство читать лекции

— Дамы и господа и т.д. Для меня большая честь и т.д. В этом зале, украшенном такими и т.д. Да будет мне сейчас позволено и т.д. Я не могу начать без того, чтобы, и т.д.