Нексус Эрдманна

Месяцы, чтобы опознать всех погибших. Годы, чтобы полностью восстановить ущерб, нанесенный мировой инфраструктуре: разрушенные мосты, здания, информационные системы. Но еще десятилетия — Дибелла знал это — будут длиться споры о том, что же на самом деле произошло. Теорий напекли множество. Мощнейший электромагнитный импульс, солнечная радиация, звездная радиация, галактическая радиация, атака инопланетян, глобальный терроризм. Армагеддон, активность тектонических плит, вирус, созданный методами генетической инженерии. Глупейшие предположения, легко опровергаемые, что, разумеется, нисколько не мешает собирать вокруг себя толпы верующих. Немногие выжившие старики говорили неохотно. Тем, кто говорил, по большей части не верили.

Джейк и сам с трудом всему этому верил.

Он так ничего и не сделал с томограммой Эвелин Кренчнотид и с результатами сканирования трех других, поскольку здесь не было ничего, что он мог бы понять. Все четверо, кстати, умерли в тот день.

— Только их тела, — всегда добавляла Керри. Она свято верила в то, что рассказал ей тогда Генри Эрдманн.

Ну, а он, Дибелла, верит ли в идеи Генри? Во вторник верил, в среду считал все это полной чушью, а в четверг снова верил. Случившееся нельзя было подтвердить, повторить в эксперименте. Это не наука. Это… что-то другое.

Дибелла продолжал жить своей нормальной жизнью. Он порвал с Джеймсом. Он продолжал навещать Генри уже и после того, как программа его исследований в Св. Себастьяне была завершена. Временами он обедал вместе с Керри и Винсом Джерачи. И был шафером у них на свадьбе.

Он присутствовал на дне рождения своей матери, когда ей стукнуло 65. Дорогостоящее, шумное сборище, организованное его сестрой в банкетном зале гламурного отеля в деловой части города. Новорожденная смеялась, целовала родственников, прилетевших из Чикаго, вскрывала пакеты и коробки с подарками. Когда она кружила в танце с партнером в костюме Дяди Сэма, Дибелла размышлял, хватит ли ей здоровья дожить до восьмидесяти.

И вообще, сколько людей в этом мире смогут дожить до восьмидесяти.

— Лишь потому, что большинство из них выбрало уход, мы, оставшиеся, потеряли силу эмерджентности, — говорил Генри, и Дибелла отметил это «из них» вместо «из нас». — Несколько атомов урана не образуют критической массы, и никакой цепной реакции не получится.

Дибелла сформулировал бы иначе: «Если у вас есть лишь несколько нейронов, то из них нельзя организовать мыслящий мозг». Но суть от этого не менялась.

— Если так много людей отказались от слияния, то это сознание должно будет снова… — Генри не закончил фразы — ни тогда, ни позже. Но Дибелла догадывался, что он хотел сказать.

— Давай, парнишка, не стой, — окликнул его Дядя Сэм, — найди себе партнера и танцуй!

Дибелла покачал головой, улыбнувшись… Как раз сейчас у него не было партнера, и танцевать он не хотел. Но, конечно же, старина Сэм был прав. Желание танцевать — товар скоропортящийся. И вообще, на большей части всего того, чем занимается человечество, уже проставлен штамп с датой истечения срока годности. В один прекрасный день поколение его матери, поколение, родившееся в условиях самого большого в истории демографического взрыва, достигнет восьмидесяти. И перед ними снова встанет та же проблема выбора, которая стояла перед Генри.

И как же оно все будет в следующий раз?

Действие первое

Чтобы выяснить, кому принадлежит фильм, надо не в сценарий заглядывать, а в договор-заказ.

Джоан Дидион

Следом за пареньком в маске я спускался в складской подвал, жалея при этом, что не взял перчатки: нарочно, что ли, перила слоем грязи покрыты? Если нарочно, то какого черта, спрашивается, нас подвергали такому мудреному электронному досмотру в паре со столь незамысловатым ощупыванием — даже во рту у меня побывал палец охранника, хорошо хоть в другие полости не залез. Влажная уборка стоит дешевле подобного обыска, и сдается, грязь тут неспроста.

Группа решила сделать заявление. Так нам велено их называть — Группа. Звучит таинственно, страшновато и претенциозно.

Лестницу освещала только старомодная сорокаваттная лампочка, я даже не успел заметить, где она приткнулась. За моей спиной участилось дыхание Джейн. Я сам вызвался идти первым, вернее, сразу за нашим юным поводырем. Из каких соображений? Трудно сказать. «Мужественной защитой» назвать мои жалкие потуги язык не повернется. К тому же у меня привычка всегда держать Джейн в поле зрения. Так лучше работается.

— Барри? — тихо окликнула она.

Нижний пролет утонул во мгле, до того кромешной, что приходится нащупывать твердь носком вытянутой ноги.

— Джейн, еще две ступеньки.

— Спасибо.

И вот мы внизу. Она остановилась рядом со мной и перевела дух. Даже не рядом, а почти вплотную, куда ближе, чем обычно — ее грудь вровень с моим лицом. Джейн у нас невеличка — пять футов шесть дюймов, но это на семнадцать дюймов выше моего роста.

— Уже близко, — сообщил мальчишка.