— Спасибо, Тирза. Я сыграю с Аджитом. Ты права, это поможет скоротать время в ожидании посланий с зонда. А чем больше я буду занят, тем мягче я буду с тобой.
— Ты и так просто прелесть. — Я снова потянула его за волосы и беспечно улыбнулась, я знала, что ему это нравится. — А если и нет, то мне все равно.
Кейн засмеялся. В подобные минуты я особенно стараюсь скрывать свои чувства. Перед обоими.
2. Зонд
Мы автоматически проснулись после гиперпрыжка. Точно не знаю почему, но гиперпрыжок происходит не одномоментно; в принципе это и не прыжок вовсе, а пространственный тоннель Калаби-Яу. По корабельному времени прошло несколько дней, а зонд был теперь на расстоянии в пять световых лет от центра Галактики. Моторы отключились. Зонд вел себя идеально, защитные щиты превзошли все наши ожидания. И мы сами тоже. Я с удивлением следила за дисплеями.
На «Кеплере» уже ничего не видно, обзор закрыли пылевые облака. Здесь же видимость остается прекрасной. Мы пролетали мимо звезды, которая начала двигаться по смертельно опасной спирали к Стрельцу А. Приборы визуального наблюдения фиксировали смертоносное величие дыры — раскаленные до синевы созвездия IRS16. Длинный огненный хвост красной звезды-гиганта IRS7 увеличивался под воздействием звездного ветра. Звезды, прошедшие отметку, Из-за которой уже нет возврата назад, неслись под действием притяжения Стрельца А к неизбежному концу. На радио-, гамма— и инфракрасных экранах можно было прочесть еще больше — буквально все объекты этого не имеющего подобных смертельно опасного неясного ландшафта просто лучились радиацией.
А вот сияет еще одна тайна, ради которой прилетели сюда Кейн и Аджит, — массивные молодые звезды, на которые Стрелец А, казалось, не оказывает никакого воздействия. Но как могли они стать такими массивными и стабильными? Такие звезды не могут существовать вблизи от дыры. Одна звезда, по словам Кейна, находилась от дыры на расстоянии двойной орбиты Плутона от Сола. Как это случилось?
— Все так красиво, хотя красота дьявольская, — сказала я Аджиту и Кейну. — Я хочу подняться в обсерваторию и посмотреть оттуда.
— Обсерватория! — мрачно бросил Кейн. — Мне нужно работать!
И он сел к своему терминалу.
Все это, естественно, неправда. На зонде нет обсерватории, нет трапов, и я не могу никуда «подняться». Нет здесь и кают-компании с терминалом, стульями, столом, дисплеями и компьютером. Мы сами и есть компьютер, а точнее, мы часть его. Но программы, которыми он напичкан, делают все настолько реальным, словно все осталось, как прежде, словно мы — все те же старые «мы», что были на борту «Кеплера». Человеческим аналогам нужна такая реальность, реальность теней, и мы ее только приветствуем. А почему бы и нет? Для нашего ума это данность, принимаемая по умолчанию.
И потому Кейн «сел» за свой «терминал», чтобы просмотреть предварительные данные сенсоров. И Аджит тоже, а я «пошла наверх», в обсерваторию, и долго оттуда любовалась окрестностями.
Я, та другая «я», которая осталась на «Кеплере», выросла на орбитальной станции Оортовых облаков в системе Сола. Космос — мой дом. Я не понимаю, как эти земляные черви могут жить на планетах; как вообще можно хотеть там жить — на самом дне мрачного и грязного пространства. Я научилась имитировать понимание, научилась делать вид, что люблю планеты, ведь этого требует моя работа. И Кейн, и Аджит выросли на планетах: Аджит на Новом Бомбее, а Кейн на самой Терре. Оба они ученые, изучают космос, но их нельзя назвать настоящими жителями космоса.
Ни один житель планет никогда по-настоящему не видит звезды. Ни один человек на всем свете никогда не видел то, что вижу сейчас я, — бешеное сердце человеческой Вселенной.
В конце концов я спустилась вниз, еще раз проверила все показания, а потом села за стол в кают-компании и достала свое вышивание. Это древнее, несуразное ремесло очень успокаивает, почти так же, как возня в саду, хотя вышиваю я не из-за этого. Все первоклассные тьюторы осваивают какое-либо простое ремесло. Это дает возможность легко наблюдать за людьми, в то время как они думают, что ты занят делом, и не обращают на тебя никакого внимания.
Кейн, естественно, вообще не обращал на меня внимания. Я спокойно могла бы разглядывать его с помощью увеличительного стекла, а он и ухом не повел бы, особенно если был бы занят работой. Еще на борту «Кеплера» он попытался доступно объяснить мне — насколько это было возможно, — почему рядом с сердцем Галактики вообще не должно быть молодых звезд, и тут же привел три возможные причины их появления. Рассказал он мне это, как обычно, в постели. В минуты после физической близости.
— Судя по спектрам этих звезд, они молоды, Тирза. И они находятся совсем рядом со Стрельцом А, SO-два вообще всего в восьмидесяти а. е. д.![33] Такого не может быть; ядро Галактики, мягко говоря, далеко не лучшее место для звездообразования. И еще — у этих звезд очень странные орбиты.
— Ты принимаешь все слишком близко к сердцу, — улыбнулась я.