Некромерон

— Дык она ж у меня из Горгонид, — жалобно ответил кузнец. — Вся в матушку свою, чтоб той земля была тюфячком. Как не понравится что, как осерчает, так — зырк! И стоишь, руки-ноги немеют, тело тяжестью наливается, и пить не хочется после целую неделю. А как с таким мироощущением можно жить, спрашиваю я вас? Каково знать, что любишь хмельной сидр и ничего к нему приязненного не ощущать. Это же, почитай, неделя из жизни вычеркнута. Так что лучше я поберегусь.

— Супругой тебя не обидели, — согласился Иоффа. — Девкой еще была, а уж никому спуску не давала. Как-то барин городской, заезжий, за филейную часть ущипнул…

— Не утерпеть, — покивал головой кузнец. — Такая филейная часть, что и сам, бывало, засмотрюсь да ущипну от души. А ведь уже не первый десяток лет женаты.

— Ну и тот засмотрелся, — ухмыльнулся староста. — Так мы после его родичам и сообщили о внезапной кончине да от имени милорда герцога преподнесли статуй мраморный работы необыкновенной. Так и стоит над собственной могилкой в забавной позиции.

Бегать за женщинами вполне безопасно. Опасно только поймать женщину.

Дж. Дэвис

— Чегой-то я такую историю не помню, — удивился кузнец.

— Ты тогда науку проходил в замке. А твоя Ианида — барышня стеснительная — запретила тебя тревожить. Еще переживать, говорит, станет. Оно ему, говорит, надо? А теперь, я думаю, четверть века прошло, можно и рассказать. Но ты ей меня все равно не выдавай. Не то потом полдня поясницу ломить будет.

— А я вот все прикидываю, как же его в такой позиции в таком почтенном месте установили? — неожиданно заинтересовался трактирщик.

— Он в ней небось постоянно пребывал, — хмыкнул польщенный кузнец. — Никто его в другой и не видел.

— Из столицы все зло, — неожиданно подытожил Иоффа.

— Газетки давеча получил, — вступил Гописса, шумно отхлебнув из кружки. — Шустрик твой, — кивок под стол, откуда доносилось мерное похрапывание, — правду говорил, хоть и чудик-чудиком. «Королевский паникер» сообщает, что милорд хозяин скоро вернется домой. Да только вот дальше прописали совершенно непотребное: дескать, армию он собирает, чтобы Тиронгу захватить и прочий мир завоевать. И заголовки во-от такими буквищами, чтоб уж совсем за душу брало.

Заголовки удваивают размер событий.

Дж. Голсуорси

— Давно пора, — буркнул Альгерс — Из милорда хозяина выйдет чудесный король. Да и миру не повредило бы чуток пожить в спокойствии и красоте. И давно бы уж пора ему домой вернуться, а то дело ли это, чтобы господский дом без присмотру стоял? Господин Думгар — это, конечно, наилучший домоправитель, но только дому все равно живая душа нужна. Какой хошь замок али усадьба без человеков усыхают. Да и ворочается Кассария, особенно по ночам, гневается. Только бы не проснулась в отсутствие хозяина, ибо без него не управимся.

— При господах был порядок и благолепие, — вздохнул староста. — Бывало, приедет мессир Карр Алвин в деревню, вызовет меня к себе. Докладывай, значит, Иоффа, как ты хозяйством управляешь, какие у тебя потребности, чем хозяин вам помочь может. А я ему, бывало, так, мол, и так, милорд герцог: хлеба уродилось — даже страшно. Народ круглые сутки в поле, а собрать урожай не может, с ног валится. Не разбрасываться же таким богатством, аж сердце кровью обливается. А он мне: не тужи, дружок, сейчас пособлю. Махнет ручкой своей, глянь — а на поле уж скелеты маршируют. Все, как один, веселые, непьющие, неустающие да работящие. И в два дня все скосили, обмолотили, только кости клацают, как барабанчики.

Трактирщик и кузнец, которые и сами по сто раз рассказывали эти истории в кругу семьи и друзей, слушали внимательно, блаженно жмурясь.

— А то вот, помните, мельник наш, Вафара, допился, подлец, до зеленых мышек да и угодил под собственное водяное колесо. А жена его в ноги милорду кинулась, тот ей мельника-то и вернул. Так она до сих пор не нарадуется. Говорит, что теперь не пьет, все вечера с ней проводит, дома постоянно, при хозяйстве — починить там, исправить, подлатать. Делает все, что супруга велит, беспрекословно. А что худой да молчаливый… так он и при жизни был тощий, как скелет, да слова лишнего не молвил. Даже как выпьет, все равно молчит.

Альгерс и Гописса согласно покивали головами. Все в деревне не могли нарадоваться на возвращенного в семью погибшего мельника, ибо его скелет был гораздо симпатичнее, чем живой Вафара. Обслуживал он теперь клиентов со сказочной быстротой, и мука получалась тоньше, нежнее и белее. Косвенную выгоду от такого превращения ощутили все, но особенно трактирщик, чьи булочки, пироги, пирожные и сухарики буквально таяли во рту, и некоторые отчаянные гурманы отваживались приезжать за ними из столицы.

Впрочем, городских в Виззле упорно не любили и за людей особо не считали.

— Боюсь, напустятся они на молодого хозяина, — озвучил Иоффа мысль, которая витала в воздухе. — Трусливые ведь, как крысы, и такие же вредные.

— Крысы-то тебе чем не угодили? — изумился Гописса.