Некромерон

На помощь «доце» срочно прибыл экспедиционный корпус в лице королевской тещи, княгини Люфгорн. Однако на сей раз от владетельной дамы было мало проку: получив от любимого сыночка — надежды и гордости всего рода, предполагаемого основателя династии — задание разыскать и за любые деньги купить «прекрасно сформированные колбаски» реликтового двуглазого циклопа, она перестала владеть собой и впала в состояние прострации.

Кукамуна Тиронгийская и Анафефа Люфгорн — это сочетание, которое способен вынести далеко не всякий искушенный царедворец, даже когда дамы пребывают в добром расположении духа. В горе они оказались невыносимы, и толпы просителей докучали кассарийскому некроманту, моля его отправить Юлейна в родные пенаты.

Юлейн просил политического убежища.

Надо было что-то решать и с победоносной армией.

Все усопшие воины, принимавшие участие в двух сражениях, были выстроены на замковой площади, и Зелг произнес краткую, но прочувствованную речь, из которой вытекало, что он готов исполнить данное умертвиям обещание.

Те судили да рядили и наконец разделились на три неравные части. Одни испросили себе отпуск лет на триста-четыреста, и герцог, не колеблясь, подписал и скрепил личной печатью указ, согласно которому ни сам он, ни его наследники не имели права беспокоить героических защитников Кассарии в течение всего этого срока, буде они сами того не пожелают. Группа поменьше, в которую входили уцелевшие ветераны череполка «Великая Тякюсения» и несколько бойцов детского истребительного батальона скелетов, выразила желание и дальше оставаться на службе в вооруженных силах мессира. И наконец, третья, последняя часть — в нее вошел и известный нам Нунамикус Пу, чудом не погибший незадолго до конца этого светопреставления, — просила разрешения вернуться в семьи и жить прежней жизнью. Семьи просили того же, так что и им Зелг не мог отказать.

Такангор получил четыре или пять письменных предложений от командующих различных армий и еле устоял на ногах.

— Так можно и шок заработать, — жаловался он доктору Дотту, прилетевшему на помощь с лошадиной дозой лекарственной бамбузяки. — Ты слушай, чего пишут.

Слушать собрались все, и очень скоро бамбузяку пришлось повторить дважды.

— Уважаемый господин Топотан, — писали генералы, словно под диктовку. — Крайне впечатленные вашей победой под Кассарией и беспримерным личным подвигом, предлагаем вам службу в рядах нашей армии, уверенные в том, что только под нашими знаменами вы достигнете вершин своей карьеры. Обращаем ваше внимание на специальное жалованье, выделенное вам, в виде исключения, нашим казначеем, с личного согласия нашего просвещенного и милостивого монарха. Вы можете вступить в должность командира подразделения в чине капрала с ежемесячным денежным содержанием в размере полторы золотых рупезы (четыре перламутровых раковины, три пульцигроша, одна деньга). И уже в самом ближайшем будущем, не далее чем через тридцать-сорок лет, которые пролетят совершенно незаметно, вы сможете получить высокий чин капитана, а то и полковника.

С нетерпением ждем вас в рядах нашей армии. Примите наши поздравления…

— Ладно, они ненормальные, — говорил Такангор, нервно глотая бамбузяку. — Но кто им сказал, что я тоже — того? Ничего себе «карьера»!

— Но вы же не уйдете от нас, милорд Топотан? — нервно спрашивал Зелг.

— Мессиру — двойную порцию, — распорядился Думгар. — Нет, не уйдет, ваше высочество. Он у нас безумный, но не дурак. За что и ценим.

— А что, — сказал маркиз Гизонга. — Три пульцигроша — тоже деньги.

— Оштрафую, — пригрозил Юлейн, и казначей поглядел на него со странной смесью страха, удивления и уважения. Кажется, последние события пошли монарху на пользу, и он мог к любому подобрать нужный ключик. До штрафа не додумывался даже Нумилий Второй, а уж он был мастер изобретать всякие ужасные кары.

И маркиз низко-низко поклонился королю Благодушному, как никогда не кланялся Кровавому.