Некромантка 2

Привал устроили только к вечеру. Каждому хотелось уйти от этого злосчастного места как можно дальше. Лишь изредка делали остановки буквально на несколько минут, когда боль в ногах становилась невыносимой.

Все молчали. Даже Турцел. Он был погружён в себя и очень редко когда заговаривал и исключительно для того, чтобы обсудить путь и то, как этот самый путь стремительно менялся на глазах. Они прошли всего ничего, но окружающая местность стала настолько разительно отличаться от той, в которой жили люди, что, казалось, они попали на другой конец материка. Начать хоть с того, что снег остался далеко позади почти сразу. Мужчины стянули тёплые кофты, убрав их в сумки. Привычные березы и сосны постепенно, но стремительно вытеснялись удивительными деревьями. Их стволы были изогнутыми, словно в течение своей жизни растения не могли определиться, куда расти. Примерно на высоту человеческого роста они были покрыты мелким мхом, кончики которого к вечеру начали светиться мерным светло-зелёным светом. А когда его касались, мох стремительно гас в этом месте, чтобы потом вспыхнуть от касания с удвоенным веселым мерцанием. Эти деревья были с длинными узкими листьями на плакучих ветвях. Они чем-то напоминали девушке ивы, за тем исключением, что цвели деревья совсем неожиданными большими и нежными ярко-розовыми бутонами. Их едва не идеально круглые лепестки были столь нежными, что почти прозрачными. На земле почти лишенной травы и другой растительности лежал покров из этих самых лепестков. Вот только они были уже молочно-розового цвета, бархатными и шершавыми на ощупь и были столь крепкими и острыми по краям, что ими можно было рассечь даже дерево.

Турцел сказал, что слышал об этом лесе, и что за унцию таких лепестков платят золотом и драгоценными камнями — такие ценные эти лепестки. А если кто-то умудрился бы привезти цветок, что ещё не закостенел, то за него могли бы даже убить. Из нежных бутонов, как поведал отошедший от потрясений Турцел, создавали какие-то очень ценные ингредиенты для алхимических средств. А уж для чего те использовали, бандит не знал. Попросту было не интересно и не было денег, чтобы узнавать, для чего те снадобья.

Послушав рассказов мужчины, Имельда достала несколько склянок и, зачаровав их, наполнила аккуратно пятью бутонами, за которыми сама лично залезла на эти деревья. Твёрдых лепестков тоже набрала, как и Турцел. Только Мару остался равнодушным к этой диковинке. Взял лишь один лепесток с земли и спрятал в сумке. Для чего ему лишь один небольшой лепесток, Турцел не понимал, набивая острыми бляшками какую-то деревянную бадейку.

Разглядывая этот лепесток, что больше всего походил по своей структуре на кость, или на чешую змеи или рыбы, только в несколько раз прочнее, Имельда поняла, почему лес назывался Костяным.

Они развели костёр, когда на землю опустились сухие тёплые сумерки. В костре, собственно, не было особой необходимости. Еду они взяли с деревни, вокруг было тепло и сухо, как летом, и не было нужды отпугивать зверьё просто потому, что здесь оно отсутствовало. Ни птиц, ни травоядных, ни хищников. Только странные насекомые, что светящимися точками летали меж стволов деревьев, заставляя мох мерцать, словно звезды. Здесь было красиво, но как-то пусто и мёртво. Поэтому они все же зажгли огонь, чтобы добавить атмосфере хоть какой-нибудь привычной живости и уюта.

Имельда не могла понять, что не так было с этим лесом, да и не сильно старалась. Куда больше ее волновал дневник матери и ее собственное тело, которое, несомненно, поменялось после добровольного слияния с монстром внутри неё. Чем больше времени проходило с падения защиты Каила, тем больше изменений происходило в ней самой. Она стала чувствовать все вокруг себя настолько остро, что вообще не нужно было напрягаться. Например, она знала, что на многие мили вокруг нет ни единого живого существа. Есть только одно, и не совсем живое. Не так далеко от них, но благо не на их пути. Имельда даже подозревала, что это из-за него лес стал таким странным, а может нежить поселилась здесь как раз потому, что лес был необычным… Она не хотела знать наверняка, но все равно ощущала его силу даже на большом расстоянии.

Еще, она чувствовала, что Мару намеренно контролирует свой разум и дух, закрываясь ото всех. Раньше она этого не понимала, а теперь явно осознавала. Он научился контролировать свое сознание. Такие навыки очень редки, к тому же среди обычных людей.

А Турцел был открытой книгой: он вообще не таил ни эмоций, ни мыслей. Все говорил и показывал своей мимикой. Даже читать его не было необходимости. Голова разрывалась от всего этого. Так и хотелось всадить нож в висок, чтобы уже оборвался этот нескончаемый фоновый шум и гвалт.

Энергетическая структура ее ауры тоже поменялась. Если раньше легко было увидеть четкую грань между ее человеческой яркой и разноцветной душой и холодной бело-голубой Морока, то сейчас это уже было нечто слипшееся посередине и вгрызающееся друг в друга. Но все равно еще можно было понять, что все же это две разные души.