Некромант

Эстель вытер стол, забрызганный засохшей темной кровью, убедился, что хорошенько отчистил столешницу и только тогда положил на нее бумагу. Бумага стоила денег, и за лишний ее расход можно было лишиться части жалованья. Начальник управления стражи был человеком хорошим, справедливым, но не терпел неряшливости и бесцельных имущественных и денежных трат. Он происходил из семьи плантатора, поднявшегося наверх за счет трудолюбия и бережливости, если не сказать скупости, таким воспитал и сына, прихотью судьбы возглавившего городскую стражу. Так что теперь сын плантатора воспитывал подчиненных — почти что так же, как его воспитывал отец. Только без регулярной порки.

— Григол, давай сюда соседку! — крикнул Эстель, и приготовился к долгой, нудной процедуре — опросу свидетелей.

Соседка, пухлая женщина лет пятидесяти, комкала в руках платок, испуганно оглядывалась по сторонам и осторожно переступала загустевшие, засохшие лужи крови.

— Это ты нашла трупы? — грозно спросил Эстель, с прищуром вглядываясь в темные глаза женщины.

— Я, господин!

— Ну, рассказывай, рассказывай — кивнул следователь — Как нашла, что видела. Видела ли кого-то выходящего из дома. Ну!

— Ну…это…я смотрю…калитка в дом Аны открыта! Думаю — и чего так? У нас тут не принято калитки оставлять открытыми. Мало ли…кто ходит. Место у нас тут такое…всякое бывает. Ну вот…заглядываю, а там…и в дом открыто. Я туда! Кричу! Эй, хозяева! — кричу. Никого! А должны быть! Я вот прям недавно видела, там и братья были…и дочка ихняя…и сама мамаша. Они ведь как — раньше по соседству жили. А тут Ана-то работать устроилась, и совсем ушла из дома. И говорят — оставила дом своей родне. Дом-то у нее большой, хороший! Не то что у них!

— Кто сказал? Кому оставила? — нахмурился следователь.

— Да вот им…и оставила — свидетельницакивнула на укрытых простынями и тряпками мертвецов, чьи фигуры едва угадывались под покровом — Мамаша-то их и сказала! Только я чо-то не поверила…похоже выгнали они девчонку. Плохая это была семейка, не к ночи будет сказано. Обижали всех, дрались. Парни-то вон какие могутные. Поговаривали, что они вроде как ночью промышляли. Людей на улице грабили. Но может просто вранье. Я как увидела мертвецов-то, так сразу и побежала к мужу, его привела. А потом мальчишку за стражей отправили. Вот и все.

— Вот и все — задумчиво протянул следователь, размышляя о том, что тут совершенно ничего не светит. Такое преступление раскрыть невозможно, да и кому это надо? Прибытка от этого не получишь, одни проблемы. Соседи ничего не видели, а если и видели — все равно ничего не скажут. Такой тут народ. Не любят они стражу.

— Сама как думаешь, что здесь случилось? — вздохнул следователь, мечтающий сейчас только об одном — о кружке холодного пива, и чтобы не нюхать запах крови и дерьма. Почему многие покойники перед смертью обгаживаются? Вот почему Создатель так это положил — обгаживаться? Это чтобы испортить жизнь бедному следователю, точно. Сиди вот, и нюхай это дерьмо!

— Муж говорит, это они сами себя порешили — с готовностью отвечает женщина — Баба была совсем дурная, и на передок слабая. Они и мужа своего в могилу свела, отравила. И дочке жизни не давала. Да и парни дурные — сила немеряная, а мозгов нет. Думаем мы, так дело было: парни мамашку связали, а потом башку-то ей и разбили. А девка взяла топор, и когда они домой пошли с улицы, так она им ноги-то и подрубила. А потом и бошки отрубила. А как поняла, что наделала — у нее сердечко-то и лопнуло. Она постоянно с братьями ругалась. Поговаривали (женщина понизила голос) они вроде как ее сильничали! Ну вы поняли, господин…жили с ней, как с женой! Нет, я не поклянусь за то, но говорили. А какая баба с ними свяжется? И вроде как и с мамкой жили! Они же ненормальные, а сила вон какая! Их все боялись!

— Фу! Отвратительно! — демонстративно поморщился следователь, которому все яснее вырисовывались обстоятельства дела. И он был этим очень доволен.

— Да! Семейка еще та! — женщина зажмурила глаза и скорчила многозначительную рожицу — Иногда такие крики от них неслись…будто насилуют кого! Скорее всего, они сильничали мамашу, потом хотели дочку. А она как-то изловчилась и зарубила этих вонючек!

— Почему вонючек? — лениво спросил следователь, выписывая первую букву на чистом листе.

— От них всегда воняло! — победно ухмыльнулась женщина — как из выгребной ямы! То-то им девки не хотели давать. И они ведь не только мать с дочкой здесь в поселке сильничали. Тут еще есть девки, которых они зажимали.

— А почему не жаловались? — прекратил писать Эстель.

— Жаловаться? — женщина недоверчиво помотала головой — Чтобы они потом бошку оторвали и в канаву кинули? Терпели все! Знаете, господин…вся улица только вздохнула, когда этой семейки не стало. Только дочку жалко, да и то…она еще та оторва была. Что хочет — скажет, советов не слушает, оскорбляет, ругается. В мамашу пошла. В общем — что Создатель не делает, все к лучшему. Вот такое наше мнение.