Некромант

Правда, звук из неё получился совсем тихий, а сама девушка закашляла. Павлов уныло вздохнул, не предпринимая никаких ответных действий. Он уже успел заметить, что реликвия сильно испорчена и вряд ли на что-то способна из-за массивной трещины. И как он раньше не допустил такого варианта, ведь кости, хоть и бесовские, со временем теряют свои свойства. А тем более столь древние мощи. Доминам Комеденти, напротив, никак не хотела мириться к таким результатом, продолжая усердно дуть во флейту. Выглядело это забавно, учитывая, что щёки у девушки практически отсутствовали. Не удивительно, что её лицо потемнело.

— Чёрт! — выругалась Женя, дрожащими руками вертя флейту перед носом.

— Предлагаю разойтись по-тихому, — улыбнулся Ламбрант, наблюдая за нервозными движениями новой знакомой. — Я забираю эту женщину, и все остаются при своих частях тела.

— Черта с два! — раздражённо рявкнула Дольсон.

— А что ты имеешь против? — решил уточнить люциферит. — Нам с тобой делить особо нечего. Даже свистелку твою мне уже не надо.

— Ты убиваешь людей! — заявила художница, пытаясь прочистить ногтём трещину во флейте. — Покушаешься на моих друзей! Ты должен сдохнуть!!

— Ого, — артистично удивился Павлов. — И кого это я успел убить? А друзьями ты считаешь вот этот сброд грешников? — Он указал на Нетленкина, Рыкова и Минину. — Взгляни на них получше. Вот, например, Андрей жёстко издевался над собаками, долго и мучительно убивал их, тешил свои тёмные желания. Допускаю, что и практиковал сексуальные оргии с участием животных.

— Ты всё врёшь! — нервно крикнула Дольсон. — Он простой парень, хамоватый, но добрый…

— Безусловно, — вновь улыбнулся люциферит, указав на люпастора. — Поэтому он теперь за место пса, правда, трусливого, но с хорошим нюхом.

— Ты ответишь за это! — не переставала сыпать угрозами расстроенная девица.

— Мы все в ответе за свои грехи, — философски подметил Ламбрант и приблизился к Лере, которая, как ни странно, хранила молчание, лишь испуганно метая взгляд на присутствующих. — Если она тоже твоя подруга, то грехи гордыни и похоти в ней слились воедино. Сама называет себя православной, сама практикует добрачный секс, причём сразу с несколькими парнями. Один из них умер, а она, вместо скорби, мило проводит время со своими не менее похотливыми подружками. Видишь, сейчас она и выглядит, как её грехи…

— А ты что, господь Бог, чтобы судить людей?

— Ну, мелкие случаи находятся в компетенции бесов, а я всё же повыше рангом, если ты успела заметить.

— Сейчас-сейчас, — приговаривала Женя, пробуя дуть во флейту вновь и вновь, — быстро спустим тебя на землю…

Павлов посмотрел под копыта, убедившись, что и так стоит на земле, и подмигнул напуганной матери. Та была слишком напряжена, ведь ей связали руки и заткнули рот кляпом. Что уж говорить, если хулиганы не испугались похитить даже следователя городской прокуратуры!

— Ну а уж Гаврюша профессиональный грешник, — продолжил Ламбрант, указав одним из шипов на Нетленкина, который переминался с ноги на ногу и при зелёном свете фонарей выглядел специфично. — Мы с ним не раз обсуждали, что и как он успел натворить в этой прекрасной жизни. А если ты в качестве друга считаешь одноглазого Падерина, о, там тоже не обошлось без грехов!

— Хватит! — раздался голос Аделарда из-за спины Доминам Комеденти, и в проёме возник сам бес. — Ты слишком много болтаешь.

— Надо же, калека собственной персоной, — обрадовался люциферит и повторил реверанс, как недавно перед Дольсон. — Очень вовремя. Мы здесь как раз обсуждали дружбу и грехи. Не хватало только основного грешника-друга. Проходи, весьма милая получится беседа.

— В чём проблема? — понизив голос, поинтересовался Борисов у Жени. — Долго ты ещё будешь возиться? Почему он жив до сих пор?

— Да я не знаю, — прошипела девушка, ковыряясь во флейте. — Что-то не выходит…

— Силёнок маловато, — сказал Ламбрант, и художница, не выдержав, направила мощи Святого Реазарха на него.

Скелеты ворвались в склеп, весьма внушительно рыча. Самый первый, высокий и широкий, рассыпался в одно мгновенье, едва край Павловского плаща задел его. Такую же судьбу повторили второй и третий скелеты, попытавшись напасть на люциферита. А вот четвёртый долго и истошно ревел, махал костлявыми конечностями, клацал окровавленными зубами, но подходить всё же побоялся.

— И это вся ваша армия? — глумливо спросил Ламбрант у Аделарда, который пробовал единственным глазом рассмотреть поломку в мощах Святого Реазарха. — Может, ты сам там подудишь, у тебя всё же щеки пухлее.

Женя злилась с каждой новой минутой. Дула во флейту, трясла, махала ею, даже пару раз стукнула по каменной плите. Но добиться нужного эффекта не получалось.

— Ну же, я верю в тебя! — настаивал люциферит, отбрасывая от себя копытом шевелящиеся кости. — Устрой всем нам взбучку! Давай же! Посильнее сожми губки, поднатужься!..