Некромагия

Приосу было наплевать на торжество справедливости. После первого жбана вина он всегда принимался мечтать о том, как сгорает Норавейник.

— Хочу, — произнес Клер. — Но...

— Но вы не видите, как теперь можете способствовать ее торжеству? Теперь, когда ополченцы не пойдут за вами, Совет предал вас, весь город отвернулся. Это понятно. Однако остаются еще лесовики. Не только племя Шри Юшвара, в окрестных лесах бродят несколько других, поменьше, и, заручившись их поддержкой, вполне возможно разорить Норавейник.

Племя Юшвара не отличалось величиной, а уж другие и вовсе представляли собой скорее разбойничьи банды, нежели племена. Впрочем, их поддержкой и вправду можно заручиться...

— Шри убьет меня, если я появлюсь в его лагере, — сказал Делано. — Он теперь меня ненавидит. А даже если и не убьет, то потребует плату наперед. Я обещал ему треть найденного в Норавейнике золота, он не получил ничего, зато лишился двух третей своих людей.

Незнакомец открыл висящую на ремне сумку, достал тугой кожаный кошель и бросил на колени приосу.

— Этого хватит, чтобы договориться с Юшваром и другими вождями. Что касается ненависти Шри, думается, вы несколько преувеличиваете. Увидев золото, он сменит гнев на милость. Кроме того, в его лагерь мы отправимся с вами и присмотрим, чтобы вождь вел себя как подобает.

Делано подбросил кошель на ладони. Тяжелый.

— А чары? — спросил приос. — Владыка Маджигасси? Доктус Савар? Если они прознают, что...

Собеседник прищурился, глаза его вновь блеснули серебром, и Делано замолчал.

— Приос, в Форе многое изменилось, — произнес ночной гость. — Октон исчез, аркмастеры собираются воевать. Доктус Савар озабочен своими делами. Уверяю вас, сейчас никто не придет на выручку гноморобам.

Глава 12

Переставив лампу поближе, Гарбуш ударил молотком по широкой железной трубке, вгоняя ее в отверстие на конце длинного бруска из красно-коричневого тиса. Эта древесина твердая, обрабатывать ее тяжело, зато она крепкая, что и требовалось Гарбушу. Юный гномороб добился того, чтобы трубка вошла до упора и при этом продольная щель на ней оказалась внизу. Закончив, взял металлический крючок, просунул в щель — и тут услышал стук.

Он с досадой оглянулся. Гарбуш находился в дальнем конце пещеры, том, что за ковчегами. От них по наклонному полу тянулись ровные, хорошо отшлифованные доски, уложенные в длинный ряд так плотно, что зазоров между ними не оставалось. Настил шел с небольшим уклоном до самых ворот, возле которых расположился Гарбуш, — массивных деревянных ворот, укрепленных железными полосами, с засовом, который могли приподнять лишь пятеро хорошенько поднатужившихся карл.

За ковчегами горели огни, а здесь было темно и пусто. В ковыляющей к нему фигуре гномороб узнал Дикси.

— Чего тебе? — спросил Гарбуш, когда малец приблизился.

— Что ты делаешь?

Гномороб не хотел пока, чтобы другие видели эту штуковину. Во-первых, он вовсе не был уверен, что она заработает, во-вторых, не придумал для нее названия. Ведь название — это очень важно. Без названия новая вещь как бы еще не закончена. Сколько ни замазывай смолой швы, ни крой лаком и ни высушивай, штуковина так и останется штуковиной, то есть чем-то не очень определенным, недоделкой, — пока сознание раз и навсегда не свяжет ее с каким-нибудь словом.

— Неважно, — проворчал Гарбуш. Он завернул штуковину в холстину и спрятал под настил. — Чего тебе надо?

Дикси пояснил:

— Великий чар зовет.

— Опять собрание?

— Да, но не общее, а только у тех, кто отправляется в экспедицию.

— Ух ты! — обрадовался Гарбуш и стал вытирать руки о фартук. — Наверное, сейчас, наконец, все расскажут.

— Идем быстрее, а то пропустим. Поднявшись вдоль настила, они обошли ковчег.

Дальше стояли печи, наковальни и верстаки, у которых трудились гноморобы.

Строительство малого ковчега подходило к концу. Рабочие уже сделали обшивку, покрыли ее лаком, изобретенным добрым мастером Лейфой. Ковчег лежал на платформе с колесами, рядом другие рабочие раскладывали полотнища емкостей. Их сделали из крученого шелка, теперь карлы пропитывали его особой смесью. По заказу Доктуса торговцы привезли откуда-то издалека вещество под названием гуттаперча. Гарбуш тогда очень заинтересовался и узнал, что это — смола деревьев, которые в Зелуре не растут. В коре делают надрез, смола вытекает и быстро твердеет на воздухе. Для размягчения ее погружают в кипяток, а затем помещают в особые сосуды для перевозки, уже в мастерской гуттаперчу растворяли над огнем в больших железных тазах, добавляли льняное масло, а после мел, чтобы смесь стала гуще. Тафту из крученого шелка в верхней части оболочки сшили двойным слоем, так как там, по словам мастера Лейфы, она будет подвергаться наибольшему давлению газа. Тафта после пропитки смесью гуттаперчи и льняного масла с мелом становилась непроницаемой для влаги и подземного газа, которым Лейфа собирался наполнить емкости.

Гарбуш пошел было дальше, но Дикси окликнул его:

— Погоди. Нам наверх, — и стал взбираться по висящей вдоль борта веревочной лестнице с деревянными ступеньками.

— Почему наверх? — удивился Гарбуш.