Читаем Некрасов полностью

Некрасов поблагодарил и отказался, — ему захотелось вообще уйти из театра. Он вышел на улицу, с удовольствием вдохнул чистый холодный воздух, и пошел пешком на Васильевский остров к Чернышевскому.

IV

У Чернышевского умер сын. Он гостил в Саратове у деда и умер там от скарлатины. Когда сообщение о его смерти дошло до Петербурга, все было кончено: его схоронили, и снег уже закрыл белой шапкой маленький желтый холмик.

Чернышевский лежал в кабинете, почерневший, осунувшийся, с сухими блестящими глазами. Он ни с кем не хотел говорить, никого не хотел видеть, в квартире стояла мертвящая тишина. Ольга Сократовна была в Саратове, мальчиков увел к себе Василий Иванович, звонок у двери слуга обернул тряпкой.

Только Некрасов сумел проникнуть в эту обитель. Он долго звонил и стучал у входа, прежде чем слуга открыл дверь и шепотом сообщил ему о несчастье.

— Сегодня в полдни принесли письмо, — шептал он. — Николай Гаврилович прочитали его и говорят мне «Витенька скончался». Потом прошли к себе в кабинет Закрыли дверь и с тех пор так и не выходят.

Некрасов велел слуге сейчас же ехать на Литейную, рассказать обо всем Авдотье Яковлевне и Ивану Ивановичу и передать, чтобы его не ждали домой ночевать. Он запер за слугой дверь, разделся и пошел к Чернышевскому.

Он попробовал утешать его, но из этого ничего не вышло: Николай Гаврилович не ответил ни слова, а страдание, написанное на лице его, сделалось таким страшным, что слова утешения сразу застыли на губах. Некрасов тихонько пошел в столовую, налил там крепкого горячего чая и поставил его на стул около Чернышевского. Он придвинул к нему папиросы, вытряхнул пепельницу, нашел в буфете бутылку вина и нерешительно поставил ее рядом с папиросами.

Но чай остыл, а бутылка осталась нетронутой. Только папиросы исчезали одна за другой, и лицо Чернышевского через несколько часов, казалось, позеленело от табачного дыма. Можно было подумать, что он не замечает присутствия Некрасова, как не заметил того, что миновал день и что сумерки сменились ночным мраком. Некрасов даже вздрогнул, услыхав его тихий, точно лишенный звука голос:

— Идите домой. Или в столовую. Не надо сторожить меня.

Но Некрасов не ушел, а только отодвинулся подальше от дивана в угол за книжный шкаф и сел там, потрясенный зрелищем чужого горя. Он вспомнил, как много лет назад умер ребенок Авдотьи Яковлевны — его ребенок, сын, едва успевший появиться на свет. Он тоже тяжело пережил тогда утрату, но разве это было так глубоко?

Как давно это было! Комната, в которой стоял крохотный гроб, желтые огоньки свечей, монотонный шепот читавшей что-то монашки, маленькое потемневшее личико среди цветов и белых оборок. Авдотья Яковлевна с неубранными, растрепанными волосами, с сухими расширенными глазами, вот такая же молчаливая, точно застывшая в своем горе.

Он вспомнил, что гораздо больше, чем ребенка, он жалел Авдотью Яковлевну, что у него даже хватило сил написать тогда короткие, облегчившие его стихи. Он вспомнил, как колючие непривычные слезы капнули на бумагу с этими стихами. Заплачет ли Чернышевский? Разразится ли это ужасное молчание слезами, или взрывом проклятий, или еще чем-то, уносящим отчаянье и боль.

Но этого взрыва не произошло. Часы шли, а тишину комнаты нарушал только треск зажигаемой спички. Некрасов подумал, что Николай Гаврилович дремлет. Он и сам задремал в своем кресле, но сразу проснулся, увидев, что Чернышевский стоит перед ним.

Он стоял молча, и близорукие его глаза, не защищенные стеклами очков, смотрели неуверенно и настороженно. Он достал из кармана какое-то смятое письмо, расправил его и протянул Некрасову. Это было сообщение о смерти ребенка.

— Нужно написать отцу, — сказал он тем же тихим, беззвучным голосом. — Старику тяжело, — он должен был сам хоронить моего сына.

Он начал искать очки, и Некрасов подал ему их и, взяв его за руку, слегка потянул к себе. Он хотел обнять, прижать к себе эту бедную пылающую голову, он почувствовал, что у него самого слезы подкрались к глазам, но Чернышевский тихонько освободил руку и, сгорбившись, подошел к своей конторке. Он положил перед собой лист бумаги и задумался, закусив конец пера.

— Николай Гаврилович, дорогой, подождите писать, — сказал Некрасов, снова взяв его руку. — Вы напишите завтра, а сейчас вам нужно поспать, нужно хоть чаю выпить.

— Я не хочу спать. Я должен написать отцу, — он ждет моего ответа, — сказал он и начал писать.

Некрасов заглянул через его плечо и увидел первые строки, — они были спокойны и ласковы. Кончив письмо, Чернышевский сам позвал Некрасова в столовую, и через силу, заставляя себя, ел и пил все, что перед ним ставили. Внимательно посмотрев на осунувшееся лицо Некрасова, он вдруг начал беспокоиться о нем, наливал ему вина, подкладывал на тарелку куски холодного жаркого. Он заговорил было о журнале, но сразу же вспомнил об Ольге Сократовне, которая поехала к умирающему отцу и попала на похороны сына:

— Лучше бы она была здесь, со мной, бедняжечка, трудно ей будет пережить эти два несчастья!

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии