Некоторым образом драма

21.08.59.

«Если ты был в Москве, старик, то, верно, уж знаешь, что столица осиротела, я с нее смылся.

Сидим мы сейчас с Коринцом в Псковской обл., в Лядском районе и этак через недельку думаем подаваться в Питер.

В Питере мы пробудем недолго и двинем дальше – в Петрозаводск, Повенец, Кижи, Сороку (Беломорск) и на Белое море, а там мы восплачем и побежим по волнам и ни черта не утонем.

Денег у нас нету и пить посему мы не пьем, и ты нас в Питере не подбивай на это богомерзкое дело, тем более, только что были мы в Печорском монастыре и благословлялись у разных схимников. Вот, старик. И колокола слушали день и ночь.

Очень рад, что рассказ тебе понравился, и большое спасибо за твое горячее отношение. Это меня немного подогрело на дальнейшее сподвижничество, а то бы я совсем замерз.

Коринец нынче плох и мне с ним скучно. Или сидит дорабатывает свою поэму, или спит. Так что я и не один, да один.

Ну, будь здоров, жди нас в Питере. Целую тебя и жму руку. Привет матушке.

Коринец бы тоже, наверное, привет передал, да спит, подлец».

23.11.59.

«Старый дохлый кэп! Только что вернулся из поездки по Сибири, прочел в „Литжизни“ статью Никулина о Чехове и взяло меня великое зло. Написал я ему, что есть на свете дохлый кэп – обладатель чудного рассказа о Чехове, и просил этот рассказ пробить. Если он не сделает этого – будем его дружно презирать и не верить ему, когда он будет трепаться о борьбе с молодыми.

Впечатления о поездке у меня сумбурные. Скоро, наверно, махну еще куда-нибудь.

В ответ на речь Соболева Панферов печатает мой рассказ в «Октябре» № 7 – прочитай, если не обленился совсем.

В «Октябре» говорил со всеми, изливалось на меня масло и мирра, и разные вообще клейкие слюни, и ушел я оттуда липкий и сладкий – хоть мухам садиться.

Милый старикан, как-то ты там? Не падай духом, знай, что мы сами с усами. Хотя что я говорю – ведь ты фильм ставишь…

Будь здоров, кланяйся маме и брату и своей будущей жене.

Увидишь Г. Горышина – извинись перед ним за меня. Написал я о нем в «Литературку», там тиснули без меня и так дико сократили, что я зарекся впредь работать в этом жанре, – во всяком случае, дело это нельзя передоверять газетчикам, надо быть бдительным, а то конфуз выходит. Ну вот, старик, груз новостей сброшен на твои плечи, теперь мне осталось только сказать, что девочка моя приехала в Петрозаводск и мы с ней уединились на десять дней в Кижах, питались рыбой, молоком и картошкой.

Ну вот. Нагибин бросил пить.

Я тоже.

А старику снились львы».