Некоторые проблемы истории и теории жанра

Научная фантастика является ныне проводником нового и своеобразного романтического начала в советской литературе (её отношение к социалистическому реализму - вопрос особый и, разумеется, более сложный, чем вопрос о романтизме, но уже в этом плане неоправданна и непонятна попытка отлучить её от метода советской литературы)[482]. Обсуждаемая фантастами проблема "возвращения" человека в природную среду открывает такие возможности (художественные и философско-мировоззренческие, - А.Б.), каких не знало прежнее искусство" (с.308). Это - ключевая проблема цивилизации, она в равной мере связана как с научно-техническим, так и с социально-политическим её содержанием. Именно научно-фантастическая литература вводит "проблему возвращения" в художественное человековедение.

Правда, при этом существенно меняется само понятие человековедения, ибо социальные проблемы в научной фантастике в значительной мере раскрываются через "технические". Например, технико-биологическое изменение среды, говорит Т.Чернышёва, "может привести к серьезному изменению понятия (т.е. типа, - А.Б.) человеческой личности, поскольку границы её неизмеримо расширяются" (с.319). Фантасты, например, обсуждают симбиоз организма с машиной или такую направленную биологическую эволюцию, которая может привести, скажем, к "третьей сигнальной системе" - внечувственному общению. Но дело не столько в вероятности того или другого предположения, сколько в принципиальной постановке самой проблемы, в очерчивании мыслимых границ изменения личности под воздействием новой среды. Здесь научная фантастика явно уступающая нефантастической литературе, например, в психологическом анализе, тем не менее в возрастающей мере опережает реалистическую литературу. Человек, перед которым, допустим (Т.Чернышёва приводит пример из повести Г.Гора "Гости с Уазы"), "открылось пространство Лобачевского как реальность, как быт", конечно же, будет "не просто духовно богаче современного человека - он будет иным. Каким? Пока об этом сказать трудно... потому, что среда... в окружении которой фантасты пытаются представить себе человека будущего, во многом ещё гипотетична. Кроме того, свойства её не могут быть познаны художником" (с.315) непосредственно - как познает текущую действительность писатель-реалист.

Стало быть, в реализации своих интересных возможностей научная фантастика испытывает объективные трудности. Она, отмечает Т.Чернышева, не достигла ещё, например, "органического соединения по-новому увиденной природной среды и среды общественной" (с.316) (последнюю, кстати сказать, ей тоже приходится рисовать гипотетически). Поэтому писатель-фантаст "не может представить в комплексе все влияния (среды, - А.Б.) на человека" (с.316). Отсюда - характерная для научной фантастики "разобщенность социально-этического и научно-технического содержания" (с.303), "техницизма" и "человековедения". В слабых произведениях эта разобщенность "просто заметнее, нагляднее, но она присуща всей научно-фантастической литературе, и это дает возможность вести исследование современной научной фантастики по двум параллельным линиям и оценивать любое научно-фантастическое произведение с двух позиций: с точки зрения науки и с точки зрения искусства.

Что же является причиной этого? Неумелость? Но ведь и неумелость может быть различной. Она может идти просто от неопытности писателя, но может зависеть и от того, что вся литература в целом не научилась ещё чему-то, не преодолела каких-то внутренних трудностей" (с.303).

Отметим, что речь идет о трудностях иного рода, нежели в нефантастической литературе. Иной объект, иное содержание диктуют и иные принципы художественности. Но тогда, стало быть, научная фантастика чему-то и не должна учиться. Ведь даже несомненные достижения её признанных классиков не укладываются в традиционные нормы. Фантастические романы Г.Уэллса бесспорно сыграли выдающуюся роль в мировом художественном развитии, а ведь в них нет ни одного человеческого характера, приближающегося к образам великих реалистов. Зато Г.Уэллс одарил мировую литературу небывалыми персонажами-символами, персонажами-идеями.

Стало быть, невозможно отмахнуться от утверждения Е.Тамарченко, хотя оно, казалось бы, разрушает все аксиомы художественности: "Герой современной научной фантастики... прежде всего - идея (в том же смысле, в каком героем детектива является сюжет)"[483]. Стало быть, нельзя не прислушаться к возражениям З.Файнбург в связи с тем, что научную фантастику "упрекают в недостаточной строгости и точности деталей": "...с одной стороны, именно детализация гипотетической, фантастической ситуации наиболее трудна (для писателя-реалиста трудности такого рода - исключение, - А.Б.)... А с другой - сопереживание с идеей вполне совместимо с известной "небрежностью", с известным безразличием к деталям. Что же здесь налицо: недостаточное мастерство авторов или органическое свойство метода? Этого мы пока не можем сказать уверенно"[484].