Некоторые не уснут (ЛП)

            Драгун  направил свою лошадь в погоню за карабкающимся в сторону скал Пророком, но та  встала на дыбы, а затем ее повело в сторону, еще до того, как он услышал у себя  где-то за правым ухом выстрел.

            В  отчаянном холоде рассвета, багровый мир из пыли и камня превратился вокруг него  в сплошное пятно, и он спрыгнул со своей лошади, прежде чем та рухнула и  заскользила по дну ущелья.

            Перекатившись  и вскочив на ноги, солдат высоко вскинул саблю, как их учил его на востоке один  французский гусар. Попятился к своей лошади, тяжело раненной в шею двумя  дробинами, выпущенными из одного ствола. Снял с седла карабин, и побежал к  ближайшему склону ущелья, в противоположную от источника выстрела сторону.

            Он  пробежал футов двадцать, на тот случай, если стрелок уже перезарядится и сможет  взять его на мушку вне укрытия. Упал за большой красный валун, из-за которого  было видно вход и выход из ущелья. Где-то над ним находилось трое Нефийцев. Еще  двое, один из них - Легий, поджидали на другой стороне.

            -  Сукин сын, - проворчал он.

            -  Это ты, кавалерист Эфраим Лайл? - Крикнул Легий из укрытия, где прятался словно  черный паук среди камней.

            -  А то! - Солдат окинул взглядом ущелье, проверяя, не покажет ли Пророк свое  бледное лицо.

            -  Я держу близко при себе крошку Мерси Лайл. Думаю, ты знаешь. А в  холодные-холодные ночи особенно близко. Возможно, твой дядя и сделал ее  женщиной, но я вспахиваю ее, словно плуг сухое поле. Слышишь меня, солдат?

            Солдат  стиснул зубы, и у двух из самых дальних откололись кончики.

            -  Но я - великодушный человек, Эфраим. Я мог бы поделиться с тобой крошкой Мерси.  Ну, как тебе такое, солдат?

            -  Пытаешься принудить меня к действию, проповедник? Что ж, у тебя почти  получилось, - сказал солдат, и ему пришлось сильно укусить свой рукав, набив  рот шерстью, чтобы подавить рыдания, исполненные такой ярости, что глаза у него  затянуло кровавой пеленой. Это все, что он мог сделать, чтобы остаться лежать  на земле, а не вскочить с пистолетом и саблей в руках и не броситься на  Нефийцев через высохшее русло реки.

            -  Господь всемогущий, - взмолился он. - Господь, который шел со мной долиной  смертной тени, прошу тебя, сделай мне еще одно одолжение. Сделай так, чтобы у  меня хватило сил отправить этих дьяволов обратно в пасть ада, из которой они  выползли... После чего, Господь, я с радостью вернусь домой и буду заботиться о  моей сестре так, как никогда прежде.

            И  на последнем слове молитвы он увидел, как длинная тень первого Нефийца поползла  сквозь рассвет в его сторону. С длинными как у пугала на миссурском кукурузном  поле руками, тот спускался по склону ущелья. Головой вперед. Прыжками и перебежками,  словно летучая мышь.

            Солдат  использовал инстинкты, известные лишь человеку, часто бывавшему под обстрелом,  и оставался неподвижным. Не дернулся ни единым мускулом, даже когда рваная тень  твари накрыла его полностью. Подкрадываясь, Нефийцы редко издавали какие-либо  звуки. Стоит человеку увидеть их, либо их тень, считай, все кончено, и у него  нет иного пути, кроме как обратиться, едва их грязные зубы покрестят его плоть.  Но в армии солдат научился у индейских лазутчиков, как и у тех индейцев, чьи  рисунки видел в той пещере под холмом Кумора. Он научился идти по чужим следам  на земле, при этом не оставляя своих. Еще он научился оставаться неподвижным и  ждать, как это делают убийцы в прерии или в пустыне. Перед тем как нанести  удар.

            Он  увидел тварь, когда повернулся и вытянул руку с саблей. Увидел, как та изготовилась  прыгнуть, словно страдающий от голода человек на лошадиный труп. И не успели те  черные глаза на сухом, как бумага лице моргнуть, как внезапно взвилась пыль и  сверкнула на солнце сталь. Тварь уже смотрела вверх, на темно-синее небо. А в  трех футах от ее жуткой, щелкающей зубами головы лежало его длинное тело,  настолько худое, что оно буквально затерялось в свободных складках одежды.

            Взгляд  солдата скользнул вверх по склону ущелья, и он увидел еще двоих, черными тенями  нависших над красными скалами. Они остановились, затем, словно змеи, опустили  вниз свои желтоватые лица. Вытянули головы, словно гуси без оперенья, будто  прислушиваясь к внезапному шуму, только что раздавшемуся внизу, и причину  которого они не до конца поняли.

            Их  замешательство дало солдату время, чтобы вскинуть пистолет и застрелить  ближайшего к нему Нефийца. Тот с визгом полетел со скалы вниз, и упал на валун  рядом с ним с такой силой, что солдат услышал треск ломающегося позвоночника. А  еще он увидел, что когда-то тварь была женщиной. Дробь из его пистолета сорвала  с нее большую часть черного чепчика, и половину черепа вместе с ним. Глаза  закатились, так что было видно лишь белки. Тихий вздох, похожий на шипение,  вырвался из бледного безгубого рта. И больше он не открывался.