Неизвестный Кафка

— Да, — сказала она, — вроде того. Как хорошо ты все понимаешь! — но затем указала на мужчину за письменным столом и прибавила: — Ну, теперь иди вон к нему, поприветствуй его, он здесь господин. Пока ты его не поприветствовал, я, вообще-то, не имею права с тобой разговаривать.

— А кто он такой? — тихо спросил я.

— Один французский дворянин, — сказала она, — де Пуатен его зовут.

— А как он сюда попал? — спросил я.

— Не знаю, — сказала она, — здесь такая неразбериха. Мы все ждем кого-то, кто наведет порядок. Это, случайно, не ты?

— Нет-нет, — сказал я.

— Очень разумно, — похвалила она, — но иди же к господину.

Мне ничего не оставалось, как пойти туда и поклониться. Поскольку он не поднимал головы — перед моими глазами были только его спутанные седые волосы, — я сказал «добрый вечер», но он все равно не пошевелился; маленькая кошка пробежала по краю стола, она выскочила буквально откуда-то из недр фигуры господина и снова там исчезла; быть может, он смотрел даже не на часовую цепочку, а вниз, под стол. Я уже хотел объяснить, каким образом я туда попал, но моя знакомая дернула меня сзади за пиджак и прошептала:

— Этого уже достаточно.

Более чем удовлетворенный, я повернулся к ней, и мы рука в руке прошли дальше в склеп. Ее веник мешал мне.

— Брось этот веник, — попросил я.

— Нет, извини, — сказала она, — пусть уж он останется при мне. Ты ведь понимаешь, что подметать здесь большого труда не составляет, да? Ну вот, а мне это все же дает некоторые преимущества, от которых я не хочу отказываться. Ты, кстати, здесь останешься? — спросила она отстраненно.

— Ради тебя я с удовольствием здесь останусь, — медленно сказал я.

Мы шли теперь, тесно прижавшись друг к другу, как влюбленная пара.

— Оставайся, о, оставайся, как я к тебе рвалась! Здесь вообще не так плохо, как ты, может быть, опасаешься. И какая нам двоим разница, что вокруг нас?

Мы молча прошли еще немного; руки мы разняли и шли теперь обнявшись. Мы шли по центральному проходу, справа и слева стояли гробы; склеп был очень большой, во всяком случае очень длинный. Нас окружала темнота, но не полная, а как бы сумеречная, однако и она еще немного просветлялась там, где были мы, и в маленьком круге пространства вокруг нас. Вдруг она сказала:

— Пойдем, я покажу тебе мой гроб.

Это поразило меня.

— Ты же не мертвая, — сказал я.

— Нет, — сказала она, — но, по правде говоря, я здесь совсем запуталась, я еще и поэтому так рада, что ты пришел. Ты очень скоро все поймешь, ты наверняка уже и сейчас видишь все яснее, чем я. Но как бы там ни было, гроб у меня есть.

Мы свернули в боковой проход, вновь между двумя рядами гробов. Расположением все это напоминало мне большой винный погреб, когда-то виденный мной. Идя по этому проходу, мы перешли и какой-то узкий — шириной не больше метра, — но быстрый ручей. Вскоре после этого мы уже стояли у гроба девушки. В его комплекте была красивая, отделанная кружевами подушка. Девушка села в него и поманила меня вниз — не столько указательным пальцем, сколько зовущим взглядом.

— Ты славная девочка, — сказал я, стянул с нее косынку и положил руку на мягкие волны ее волос. — Но я пока еще не могу остаться с тобой. Здесь в склепе есть кое-кто, с кем я должен поговорить. Ты не поможешь мне его отыскать?

— Ты должен с ним поговорить? Здесь же никакие обязательства не имеют силы, — сказала она.

— Но я не здешний.

— Ты думаешь, что еще выйдешь отсюда?

— Конечно, — сказал я.

— Тем более тебе не следует терять зря время, — сказала она. Потом пошарила под подушкой и вытащила оттуда рубашку. — Вот мой саван, — сказала она и протянула его мне снизу вверх, — но я его не ношу.

56. Я вошел в дом и закрыл за собой дверку в больших запертых на засов воротах. Из длинного, изгибавшегося дугой коридора взгляд вырывался в ухоженный внутренний садик с цветочной клумбой посередине. Слева от меня была стеклянная будка, в которой сидел портье; он склонился над газетой, подперев рукой лоб. Снаружи на стекло была наклеена частично закрывавшая портье большая картинка, вырезанная из иллюстрированного журнала; я подошел ближе, это явно был какой-то итальянский городок, б'oльшую часть иллюстрации занимал бешеный горный поток с могучим водопадом, дома городка на берегу были оттеснены на самый край листа.

Я поздоровался с портье и сказал, указывая на картину:

— Красивая картинка; я знаю Италию — как называется этот городок?

— Не знаю, — буркнул он, — детишки с третьего этажа наклеили это сюда, когда меня не было, чтобы меня позлить. Вам что угодно? — спросил он затем.