Неизвестный Гитлер

И еще одно диавольски лукавое противоречие. Гитлер пугал соплеменников теснотой Германии. Многократно повторял: на одном квадратном километре нас 140 человек. С какой стати в России на каждого в восемнадцать раз больше земли?! Он рассуждал точно так же, как и современные политики мировой демократии. Идея нехватки пространства также была диаволь-ской подсказкой. Обманом. Сама Германия разоблачила его после войны, прекрасно наладив хозяйственную жизнь в своих границах. Но Гитлер нагнетал истерию. Что делать? — пафосно вопрошал он. И отвечал: расширять жизненное пространство! Воевать. Но для этого немцев слишком мало… А дальше — по кругу. Больше рожать — воевать — захватывать ресурсы — наращивать мощь — снова и снова воевать — до полного овладения миром… Так увеличивалось не жизненное, а погибельное пространство.

Тема массовых жертвоприношений известна сейчас в основном в связи с понятием «холокост». Ведь само это слово обозначает «жертвенное всесожжение». В книге «От Герцля до Рабина», изданной в Израиле, признается, что еврейские историки намеренно придают метаисторический смысл исключительно страданиям своего народа. «Лагерь уничтожения Освенцим, который и заключенные, и охранники называли «анус мунди» (задний проход мира), претерпел процесс существенного изменения («от скверны к святости»)…» Конечно, евреи были жертвами. Но — далеко не только они одни. И если некоторые ученые доказывают, что число еврейских потерь в шесть миллионов намеренно завышено, то потери Советского Союза (основное число погибших — славяне) никто преувеличивать не собирается. Скорее, наоборот.

Характерен рассказ Ф. Сетина, исследовавшего проблему потерь СССР по документам главного российского военного архива. «Однажды, накануне обеденного перерыва, из отдельного читального зала отгороженного от нас глухой стеной, вышла группа молодых людей. В этом зале работали люди с особо секретными документами.

Как потом выяснилось, это были офицеры Генерального штаба… Как офицер в отставке и фронтовик, я потянулся к ним; в столовой, в курилке или комнате отдыха то и дело включался в общую беседу с коллегами. Из обрывков разговоров я понял, что они занимаются подсчетом безвозвратных потерь наших войск за время войны… как мне сказали, предыдущая группа высчитала цифру более чем в тридцать миллионов. «Наверху» эту цифру не приняли. «Слишком много», — сказали. И сформировали новую группу».[49]

Наверно, слишком просто сказать, что таким образом скрывается низкий уровень командования Красной армии. Хотя было, наверно, и такое. Дело в том, что, размышляя над нашими колоссальными, часто неоправданными потерями, поневоле возникает «крамольный» вопрос: а каковы были мотивации тех, кто гнал эту «серую скотинку» на убой?

Командиры понимали: положив в атаке весь батальон, полк, дивизию и не выполнив поставленной задачи, лично они не пострадают. Зато не выполнить задачу и отступить с живыми бойцами могло означать для командира трибунал. Такой был порядок. Не Бога, а Сталина боялись. А сам генералиссимус? Наверно, категориями жертвоприношений он не мыслил. Просто приносил жертвы, исходя из своих мотиваций… Но мотивации эти диктовались из некоего незримого центра, которому попущена власть над грешными душами. Вот одна из главных. К 1941 году не были искоренены еще люди, помнившие старую Россию, те, кто не верил каждому слову комиссаров. Война стала хорошим средством для «прополки».

В 1941 году военное руководство страны получало типовые доклады: «В соседних полках отмечены разговоры такого содержания. Сейчас 50 % колхозников настроены против Советской власти. Наши генералы кричали, что будут бить врага на чужой территории, а делается все наоборот. Русский народ продали генералы» (ЦАМО РФ. Ф. 358. Оп. 5914. Д.1. Л.3).

«Конечно, и Сталин, и Жуков, и Мехлис были едины в том, что таких солдат, ведущих такие разговоры, надо смело бросать в бой, заставлять идти в атаку в полный рост — и обязательно — «до последнего человека». Это и происходило — не только в 1941-м под Москвой, но и в 1945-м, на Зееловских высотах и в Берлине… В августе 1945 года маршал Жуков поразил генерала Эйзенхауэра, будущего президента Америки, откровенным рассказом о марксистско-ленинском методе преодоления немецких минных полей. Цитируем прославленного Жукова: «Когда мы подходим к минному полю, наша пехота проводит атаку так, как будто этого поля нет. Потери, которые войска несут от противопехотных мин, считаются всего лишь равными тем, которые мы понесли бы от артиллерийского и пулеметного огня. Атакующая пехота подрывает противопехотные мины. Когда она достигает дальнего конца поля, образуется проход…»

«Я представил себе, — пишет Эйзенхауэр, — что было бы, если бы какой-нибудь американский или британский командир придерживался подобной тактики… Американцы измеряют цену войны в человеческих жизнях, русские — во всеобщем «очищении» нации»[50].

В СС готовили настоящих жрецов для человекоубийственных ритуалов: «Трагедия величия состоит в том, что нужно нагромождать трупы».