Неизвестные солдаты

— Был бы гвардии он завтра ж капитан.
— Того не надобно; пусть в армии послужит.
— Изрядно сказано! Пускай его потужит…
— Да кто его отец?

Бесстужев внимательно посмотрел на Дьяконского.

— Это вы имели в виду?

— Именно это.

— Но у нас в стране существует такое правило: дети за родителей не отвечают.

— Однако в военное училище меня не взяли. Боюсь, что и на сверхсрочную службу не оставят. Капитан Патлюк поспешит демобилизовать меня в первую очередь, чтобы избавиться от беспокойства.

— Вполне вероятно, — согласился Бесстужев. — Но решать будет не один Патлюк. Обратитесь в политотдел, к комиссару Коротилову. А я поддержу вашу просьбу…

По железнодорожной насыпи прогрохотал поезд, прошел туда, где темным горбом высился над Бугом мост. Вот на мосту показался паровоз, фермы окутались дымом. Потянулась длинная вереница товарных вагонов.

— В Германию, — буркнул Дьяконский. — Хлеб да нефть возим.

— Хлеб — это мир.

— По мне лучше война, — вырвалось у Виктора.

— Вы серьезно? — замедлил шаг Бесстужев.

— Вполне. Честно скажу — хочу, чтобы война началась. Пусть эгоистично, но это так. Для меня единственная возможность доказать в бою, что я, может, больше других… Э, да что там, — махнул он рукой. Хотел замолчать, но прорвалось наболевшее. — Я буду драться страшно. Пусть все видят! А смерти не боюсь. Погибну — смою позор с семьи. Тогда хоть сестра будет человеком себя чувствовать… Вам трудно понять это. Не люблю громких фраз, но позор смывают кровью — иначе не скажешь.

Он сердито засопел и пошел быстрее. Бесстужев догнал его. Долго молчали. Потом лейтенант спросил:

— Виктор, вы любите кого-нибудь?

— Девушка там, на родине.

— Красивая?

— Очень. Хотя не знаю. По-моему — лучшая.

— Да, конечно. Иначе и быть не может. А у меня, Виктор, серьезные неприятности. Слышали, наверное?

— Болтали ребята какие-то пустяки в роте.

— Ну, не пустяки. Объяснять долго. Вы ведь Полину Горицвет знаете? В библиотеке работала.

— Вот оно что! Теперь понятно.

— Ничего вам не понятно, — хмуро сказал Бесстужев.

Ему и хотелось поделиться с Дьяконским и неудобно было откровенничать с подчиненным. К тому же трудно рассказать словами о том, что мучило его. Когда старший политрук Горицвет возвратился из отпуска, Бесстужев пошел к нему. Надеялся сразу все уладить. Ведь Горицвет фактически давно уже разошелся с женой. Но политрук твердил одно: пока он здесь, репутацию свою чернить не позволит. Так ни до чего и не договорились. Оставалось только ждать, когда Горицвета переведут в другую часть, — он просился на Дальний Восток. Бесстужеву было очень неприятно, что Полина живет в одном доме с прежним мужем. Когда приходил к ней, надо было говорить шепотом, чтобы не слышали за стеной. А Юрий хотел любить открыто и честно.

Он снял комнату в другом конце города. О переезде узнали в полку, поползли грязные слухи. Полине предложили перейти на другую работу — уволили вежливо. На этом настоял Горицвет, надеясь, что с ее уходом из библиотеки меньше будет пересудов. У Бесстужева ухудшились отношения с командиром роты. Патлюк, приятель Горицвета, относился теперь к Юрию с открытой неприязнью, придирался по мелочам. Бил по самолюбию Бесстужева — без него рассказывал командирам похабное про Полину, знал, что передадут лейтенанту.

Все это действовало на нервы. Юрий стал замкнутым, вспыльчивым. Но самое неприятное — ему часто доводилось встречаться с Горицветом. Политрук не здоровался, проходил мимо с надменным видом, выставив челюсть с редкими, крупными зубами. При людях, на совещаниях командиров, держался с подчеркнутой вежливостью. Каждый раз у Бесстужева портилось настроение. Вечерами возвращался домой сердитый, усталый.

Полина понимала его состояние, старалась успокоить, развеселить Юрия, порадовать его чем-нибудь. А по ночам, когда он засыпал, плакала от обиды, от ненависти к Горицвету, который будто считал своим долгом отравлять ей жизнь да еще при этом выставлял себя пострадавшим.

Она просила Юрия перевестись в другой гарнизон, подальше от Бреста. На новом месте никто не будет мешать их счастью, а ведь им только этого и недоставало…

Углубившись в свои мысли, Бесстужев шагал молча. Уже вошли в город, когда он спохватился:

— Вы куда, собственно, направляетесь, Дьяконский?

— Так, без определенной цели. Людей посмотреть.

— Посмотреть — тоже цель, — невесело улыбнулся лейтенант. — Зайдем ко мне, а? Поужинаем по-домашнему.

— Удобно ли?

— Какой разговор! Полина рада будет. Она вас знает, вы же половину библиотеки перечитали. Мы как-то на отшибе живем, к нам не заглядывают, и мы тоже… Ну, и вот что: мы же с вами ровесники?

— Почти.

— Вне казармы зовите меня просто Юрой.

— Ладно. Но по привычке могу и ошибиться.

— По привычке — можно.