Неизвестные солдаты, кн.1, 2

В полдень на давно уже опустевшей дороге появилась небольшая колонна. Григорий Дмитриевич поднял людей. Заняли окопы. Меткие стрелки встали у окон тюрьмы. Но тревога оказалась ложной.

У всех истребителей за последние дни, когда проходили через город остатки вырвавшихся из окружения дивизий, толпы оборванных и утомленных красноармейцев, сложилось представление, что армия совершенно разбита и бегство сделалось всеобщим. Люди как-то не задумывались: а почему же немцы в таком случае медлят, почему не появляются в Одуеве так долго? Что им мешает? И теперь все были удивлены, когда вместо ожидаемого противника увидели вполне организованное и боеспособное советское подразделение.

Бойцы шли по четыре в ряд, выдерживая строй. И сапоги и шинели в грязи. Но ремни у всех крепко затянуты, все одеты по форме. Впереди колонны лошади везли две небольшие пушки и зарядные ящики, на которых сидели раненые. Обрадованные истребители повылезали из своих окопчиков, обступили бойцов.

Пожилой капитан пошел вместе с Григорием Дмитриевичем в контору тюрьмы. На выбритых до синевы щеках капитана – свежие порезы. Булгаков встретил командира отряда несколько настороженно, переживал за свое пестрое войско, способное вызвать усмешку. Но капитан воспринял все, как должное. Григорий Дмитриевич угостил его жареной бараниной. Командир, в свою очередь, налил в стаканы водку из фляги. После еды он разложил карту, произнес уверенно:

– Немцы будут здесь завтра.

– Не раньше?

– Нет, мы два моста у них на пути взорвали. С ремонтом провозятся. Да они и не спешат тут. Они идут к Туле по автостраде. Там танки… Есть сведения, что они уже взяли Плавск. Значит, мы тут уже наполовину в мешке. А они нас особенно не торопят. Тулу возьмут – путь перекроют.

– Возьмут? – спросил Григорий Дмитриевич.

– Все может быть. Не знаю… Но учтите, я отхожу последним, за мной никого нет. Мост через Упу мы заминируем, завод и административные здания сожжем. Советую вам уходить вместе со мной или…

– Ну, слушаю.

– Или распустить людей по домам. Я не имею полномочий распоряжаться, но… Со смертью шутить нельзя. Немцы уничтожат вас за полчаса…

– Эх-хе-хе, – вздохнул Григорий Дмитриевич. – На вашем месте я тоже бы такой совет дал. За советы партийный билет выкладывать не придется.

– Понимаю, – сказал капитан. – Желаю успеха. Дайте мне двух человек, знающих город. Они помогут саперам.

– До свиданья, – пожал Булгаков протянутую ему руку. А когда остался один, стиснула его сердце тревога, почувствовал себя очень слабым. И у других истребителей радость, вызванная приходом красноармейцев, сменилась унынием.

– Нас теперь можно сравнить с пограничниками, поскольку мы находимся впереди всех, – сказал старенький врач Яковлев.

– Первый удар прямо нам по сопатке, – согласился почтальон Мирошников.

Григория Дмитриевича встречали вопросительными взглядами: «Ну, начальник, о чем думаешь?» Ждали от него каких-то действий. И сам он понимал; надо что-то предпринять, но не знал, что именно. Вообще-то приказ райкома они выполнили. Простояли на позиции целые сутки. За это время километров на сорок успели уйти обозы, уехать эвакуированные. А с другой Стороны, было как-то совестно: готовились к бою, но не сделали по фашистам ни одного выстрела. Булгаков колебался.

Между тем Славка, которому до чертиков надоело сидеть на почте, вознамерился было сходить на часок домой. И только подпоясал он ремнем пальто, как телефонистка, повернувшись к нему, сказала удивленным шепотом:

– Немцы…

Она назвала село. Славка схватил теплую и влажную телефонную трубку.

– Алло, алло! – слышалось в телефоне»

– Слушаю!

Где-то на другом конце провода женщина, задыхаясь от волнения, рассказывала, что происходит у нее перед глазами.

– Машины-то большие да черные. Три штуки… Федотов плетень раздавили… На тот край, к мельнице подались. Ой, товарищ, я лучше домой побегу. Там вон с горки идут пешие.

– Бегите, бегите! – крикнул Славка, которому страшно стало за женщину. – Только аппарат разбейте!

Женщина всхлипнула, запричитала скороговоркой: «Родненькие, до свиданьица! Ой, еще идут, господи спаси и помилуй! До свидания, люди добрые!..» В телефоне заскрипело, треснуло что-то, и звук пропал. Пустая, безжизненная тишина.

Старушка неуверенно, вздрагивающей рукой вытащила штепсель и воткнула его в другое гнездо. И едва соединилась с другим сельсоветом, как в трубке забубнил испуганный мужской голос: приехали немцы на подводах, ходят по избам, стреляют собак…

Славка вызвал к телефону отца.

О том, что фашисты появились в двух ближних селах, скоро узнали все истребители. К тюрьме прихромал из слободы Герасим Светлов. Капюшон дождевика глубоко надвинут, лицо, напоминающее лик старинной иконы, потемнело еще больше.

– Зачем тебя принесло? – спросил Григорий Дмитриевич.

– А чего мне там одному-то делать?

– Как одному? А взвод?

– Нету взвода, Григорь Митрич. Мужики, понимаешь, по домам разошлись, пока немец все пути-дорожки не перекрыл.

– А ты куда смотрел?

– На них и смотрел, – усмехнулся Светлов. – Чего же я с ними поделаю? Народ вольный, как хотят, так и воротят.