Неизданный Хармс

Вот разве опишу Вам казус, случившийся с Леонидом Савельевичем. Зашел раз Леонид Савельевич ко мне и не застал меня дома. Он спросил сначала меня, а потом назвал свою фамилию, почему-то Савельев. А мне потом передают, что приходила ко мне какая-то барышня по имени Севилья. Я лишь с трудом догадался, кто был на самом деле. Да, а на днях еще такой казус вышел. Пошли мы с Леонидом Савельевичем в цирк. Приходим перед началом и, представьте себе, нет ни одного билета. Я и говорю: пойдемте, Леонид Савельевич, на фуфу. Мы и пошли. А у входа меня задержали и не пускают, а он, смотрю, свободно вперед прошел. Я обозлился и говорю: вон тот человек тоже без билета. Почему вы его пускаете? А они мне говорят: это Ванька-встанька, он у нас у ковра служит. Совсем, знаете, захирел Леонид Савельевич и на Госиздат рукой машет, хочет в парикмахеры поступить. Александр Иванович купил себе брюки, уверяет, что оксфорт. Широки они, действительно, страшно, шире оксфорта, но зато коротки очень, видать, где носки кончаются. Александр Иванович не унывает, говорит: поношу – разносятся. Валентина Ефимовна переехала на другую квартиру. Должно быть, и оттуда ее турнут в скором времени. Тамара Григорьевна и Александра Григорьевна нахально сидят в Вашей комнате; советую обратить внимание. Синайские, между прочим, мерзавцы.

Вот примерно все, что произошло за время Вашего отсутствия. Как будет что интересное, напишу обстоятельно.

Очень соскучились мы без Вас. Я влюбился уже в трех красавиц, похожих на Вас. Леонид Савельевич написал у себя над кроватью карандашом по обоям: «Тамара А.К.Н.» А Олейников назвал своего сына Тамарой. А Александр Иванович всех знакомых зовет Тамася. А Вал. Еф. написала Барскому письмо и подписалась «Т» – либо «Твоя», либо «Тамара». Хотите верьте, хотите не верьте, но даже Боба Левин прислал из Симбирска письмо, где пишет: «… ну как живешь, кого видишь?» Явно интересуется, вижу ли я Вас. На днях встретил Данилевича. Он прямо просиял и затрепетал, но, узнав меня, просто осунулся. Я, говорит*, Вас за Тамарочку принял, теперь, вижу, обознался. Так и сказал: за Тамарочку. Я ничего не сказал, только посмотрел ему вслед и тихо пробормотал: сосулька! А он, верно, это расслышал, подошел быстро ко мнеда как хрястнет меня по щеке неизвестно чем. Я даже заплакал, очень мне жаль Вас стало.

Не могу больше писать карандашом.

Ваш Даниил Хармс

Надеждинская. 11. кв. 8.

(Пишите мне на этот городской адрес)

* В этот момент тетушка отняла у меня чернила.

Т. А. Липавской *

<Детское Село>. 28 июня 1932 г.

Дорогая Тамара Александровна и Леонид Савельевич,

Спасибо вам за ваше чудное письмо. Я перечитал его много раз и выучил наизусть. Меня можно разбудить ночью и я сразу, без запинки, начну: «Здраствуйте Даниил Иванович, мы очень без Вас соскрючились. Леня купил себе новые…» и т. д. и т. д. Я читал это письмо всем своим царскосельским знакомым. Всем оно очень нравится. Вчера ко мне пришёл мой приятель Бальнис. Он хотел остаться у меня ночевать. Я прочел ему ваше письмо шесть раз. Он очень сильно улыбался, видно что письмо ему понравилось, но подробного мнения он высказать не успел ибо ушел, не оставшись ночевать. Сегодня я ходил к нему сам и прочел ему письмо ещё раз, чтобы он освежил его в своей памяти. Потом я спросил Бальниса, какого его мнение. Но он выломал у стула ножку и при помощи этой ножки, выгнал меня на улицу, да еще сказал, что если я еще раз явлюсь с этой поскудью, то он свяжет мне руки и набьет рот грязью из помойной ямы. Это были конечно с его стороны грубые и не остроумные слова. Я конечно ушел и понял, что у него был, возможно, очень сильный насморк и ему было не по себе. От Бальниса я пошел в Екатериненский парк и катался на лодке. На всем озере, кроме моей, плавало ещё две-три лодки. Между прочим в одной из лодок каталась очень красивая девушка. И совершенно одна. Я повернул лодку (кстати при повороте, надо грести осторожно, потому что весла могут

выскочить из уключин) и поехал следом за красавицей. Мне казалось, что я похож на норвежца и от моей фигуры в сером жилете и развивающимся галстуке, должны излучаться свежесть и здоровие и, как говорится, пахнуть морем. Но около Орловской коллоны купались какие-то хулиганы и, когда я проезжал мимо, один из них хотел проплыть как раз поперёк моего пути. Тогда другой крикнул: «Подожди, когда проплывёт эта кривая и потная личность!» – и показал на меня ногой. Мне было очень неприятно, потому что всё это слышала красавица. А так как она плыла впереди меня, а в лодке, как известно, сидят затылком к направлению движения, то красавица не только слышала, но и видела как хулиган показал на меня ногой. Я попробывал сделать вид, что это относится не ко мне и стал улыбаясь смотреть по сторонам. Но вокруг не было ни одной лодки. Да тут ещё хулиган крикнул опять: «Ну чего засмотрелся! Не тебе что ли говорят! Эй ты насос в шляпе!»