Неизбежное искушение

Отец называл его трусом, не приспособленным к жизни в мире с высокими ставками. Леви не понимал отца, который никогда не чувствовал себя смущенным или виноватым. Он просто отмахивался от критики, и мир, казалось, любил его еще больше за самоуверенность и дерзость. Леви был полной противоположностью. Он всегда страшился неудач и ошибок, тем более публичных. Он предпочитал избегать штормов, а не идти на грозу. Ему нравилось держать себя в руках. Но мир ожидал, что он будет похож на своего отца, поэтому всякий раз, когда появлялся хоть малейший намек на импульсивность в его поведении (случай с мотоциклом явно входил в эту категорию), он попадал в эпицентр шумихи.

C помощью костыля Леви приподнял занавеску на окне в кабинете. На подъездной дорожке стоял незнакомый внедорожник, слишком дорогой, чтобы принадлежать репортеру.

Снова раздался стук, и Леви недовольно проревел: «Войдите!» Но, честно говоря, если бы ему удалось уговорить своего посетителя сделать ему бутерброд и чашку горячего кофе, он бы выслушал даже предложение об интервью или зазывные речи продавца. Вот в каком отчаянном положении он оказался.

– Я в гостиной. Дальше по коридору, вторая дверь налево. – Леви услышал, как закрылась входная дверь. Судя по неуверенным шагам, его посетитель был не из тех, кто имеет постоянный доступ в его жилище. – Ради бога, – нетерпеливо пробормотал Леви. – Вторая дверь налево.

– Слышала, не глухая.

Она уже стояла в дверях, и Леви остолбенел, гадая, не вызывают ли это видение его мощные болеутоляющие галлюцинации. Черные джинсы и тонкий свитер мятного цвета облегали ее фигуру под кожаной курткой. Яркий шарф скрывал кудри, а лицо несколько исхудало, казалось старше, но, господи, оставалось все таким же прекрасным. Леви вцепился в подлокотник кресла, борясь с инстинктивным желанием броситься к ней, прижать к себе и зарыться лицом в ее блестящие волосы, вдохнуть аромат ее кожи.

Он хотел раздеть ее, почувствовать ее округлую грудь в своей руке, узнать, действительно ли ее соски такие сочные, как он думает, ее сердцевина такая же теплая, такая же пряная, как и все остальное в ней. Прошло так много времени, и Леви был потрясен тем, как сильно хочет ее.

Не в силах остановиться, он впитывал в себя ее образ. Светло-зеленые глаза, обрамленные густыми черными ресницами, завораживали его, и он любил водить большими пальцами по этим высоким скулам и упрямому подбородку. Он был зависим от ее широкого сексуального рта, полных губ, и он обожал ее вьющиеся черные как уголь волосы. Благодаря генам бенгальской бабушки кожа Танны была смуглой – всегда казалось, что она только-только вернулась из шестинедельного отпуска под жарким карибским солнцем.

Танна была теплым бризом и жарким пляжным костром, ее тело было создано, чтобы носить бикини, а еще лучше – вообще ничего. Она была горячим солнцем, падающей звездой, голубым небом, счастьем…

Но до того, как испортила ему жизнь и выставила его идиотом перед семьей и всем миром. До того, как она ушла, и его жизнь перевернулась с ног на голову. Ему не стоит видеть ее снова, не стоит слышать, что она хочет сказать. Он чертовски усердно трудился, чтобы справиться с ее уходом и устроить себе приятную жизнь, он сознательно пытался забыть ее. Как и Рэй, она внесла хаос в его жизнь, и он больше никогда не хотел чувствовать себя так, будто выпал из самолета без парашюта. С ней покончено. Так надо.

– Какого черта ты здесь делаешь, Танна? – наконец спросил он.

– Мне нужно поговорить с тобой, – ответила она, войдя в комнату и встав у кресла.

Он увидел, как ее взгляд метнулся к его ноге.

– Что случилось?

– Упал с мотоцикла, – коротко ответил Леви. Он дернул головой, надеясь, что она не замечает мелкую дрожь его рук. – Ты знаешь, где выход.

Танна проигнорировала намек и села на стул, поставив свою сумку на пол.

– Нам нужно поговорить, Леви.

Хочет ли он услышать хоть что-нибудь из того, что она собирается сказать? Черт возьми, нет! И, черт возьми, да! Нет, потому что ее уход незадолго до свадьбы без объяснения причин отбил у него охоту предаваться воспоминаниям десять с лишним лет спустя. И да, потому что, черт побери, это же Танна. Единственная женщина, из-за которой у Леви перехватывает дыхание, а сердце бьется неровно.

Самодостаточный и сдержанный, он с трудом заводил друзей и до Танны Мерфи ни разу не влюблялся. В течение нескольких месяцев после ее ухода он чувствовал себя так, словно у него сломаны ребра, и каждый вдох причинял ему боль.

Он любил ее, жаждал ее, готов был перевернуть небо и землю ради нее. И из-за его статуса расторгнутая помолвка попала во все газеты на Восточном побережье. И на Западном побережье тоже. Боже, его выставили деревенским дурачком.

– Просто уноси отсюда свою хорошенькую задницу, Мерфи.

Танна склонила голову, и Леви заметил решимость в ее глазах. Проклятие. Он узнал этот взгляд – достаточно изучил его, когда она сама пострадала в аварии, еще до их помолвки. Танна не принимала ответ «нет». И так как он не мог насильно вывести ее из своего дома, ему придется выслушать ее.