Неистребимый

Сторонники Пассивной Веры, или наблюдатели, тоже полагали, что ошибка возможна, если Светоч, выбранный Зверем, окажется слаб – в таком случае он будет именоваться Черным Губителем. Но вывод из этой предпосылки следовал прямо противоположный – никому и ни под каким видом настоятельно не рекомендовалось оказывать какую-либо помощь кандидату в Освободители, ежели таковой объявится, даже на грани гибели последнего. Ведь погибнет только слабый и сомневающийся, сильный же, истинный Светоч, выполнит свое предназначение при любых обстоятельствах, а значит, мир будет спасен. Так погибнет же слабый, избавив Хабус от ужаснейшей участи!

Вот такой вот бред, тошнотворный до оскомины, с проявлениями которого, в чем я был абсолютно уверен, мне придется вскоре столкнуться как с неотъемлемой реалией этого мира. Примечание: дал-рокты называли Светоча Миразром, или Губителем по-своему (а также Потрясателем Сферы, сыном Спящего Зверя, Посланцем гибели), так как при любом раскладе Пророчество хасков несло этой расе гибель. Миразр… Само звучание слова, звучание грозное и неприятное, рождало ассоциации с аббревиатурой от Разрушитель Мира. Я попробовал выяснить, в чем дело, и узнал следующее: когда-то дал-рокты были таким же светолюбивым народом, как и хааскины, корды, серые адалаи и прочие человеческие расы, населяющие этот мир. Но несколько сотен лет назад прежний Владыка Колдэна предпринял небывалый шаг – он решил заранее приспособить свою расу к полному отсутствию света, что обещало уже не такое далекое будущее, и произвел с помощью всей доступной ему магии коренное изменение физической сущности дал-роктов. Те далекие дни впоследствии стали известны как Дни Исхода. Владыке этот чудовищный эксперимент стоил жизни, а многие рядовые представители расы, не перенеся изменения, превратились в безумных и кровожадных чудовищ… Когда обреченные воины дал-роктов были посланы в земли нубесов умирать, а это случилось в Дни Исхода, они унесли немало хитиновых воинов за собой в Вечную Ночь, и тогда два народа превратились в непримиримых врагов. До этого были лишь пограничные стычки, обычные для любого макора, теперь уже – кровная, неугасимая вражда… Это – цитата из файла. Моя голова к этому времени, перегруженная лишней информацией, уже отказывалась воспринимать каждое новое понятие в отдельности, так что ограничусь общими местами.

Понятно теперь, почему маг был так уверен в моей безопасности, если я успею добраться до Нубесара. Понятно также, что дал-рокты не смирятся с моим присутствием в Хабусе, пока не уложат меня в могилу. От этой мысли мне стало прямо-таки нехорошо. Нежданно-негаданно я оказался в гуще местных проблем по самое «не хочу», и мне это совсем не понравилось. Никогда не относил себя к любителям острых ощущений. Но руки, к счастью или к прискорбию (это как посмотреть), уже были развязаны. Мой подопечный был мертв, а я, соответственно, свободен от всяческих обязательств перед нанимателем. Точнее – просителем, в данном деле я участвовал не за деньги, а из личных соображений. Так что можно было уносить ноги. Вернее, нужно было уносить ноги, и как можно скорее. То есть найти хкаси-телепорт и перенестись домой. А парня, конечно, жаль, что тут говорить… Мои способности на несколько порядков выше способностей обычного человека, но повернуть время вспять и я не в силах.

12. Сиглайзер

К тому времени, когда рассвет бросил робкий взгляд в наши края, голая равнина по обочинам вымощенной каменными брусками дороги проросла мохнатыми кустиками, а глобула Фарргета выдала последние аккорды океанского прибоя, и наступила утренняя тишина. Вернее, наступила бы, если бы мы не неслись на дракхах сломя голову.

Еще через пару километров нас окружил лес, пестревший всеми оттенками зеленого, синего и желтого – хоть какое-то разнообразие для глаз после унылой серо-зеленой равнины. Среди растительности преобладали те самые камнелюбы, из которых здесь мостят дороги, – высокие деревья с мощными серыми стволами и широкими разлапистыми кронами с темно-зелеными стреловидными листьями.

Я пребывал в странном состоянии души и тела. Все окружающее казалось каким-то нереальным – лес, дорога, небо, весь мир вокруг. И обстоятельства, вовлекшие меня в это странное приключение, виделись какими-то дутыми, надуманными… А еще меня глодало беспокойство. Отчетливое ощущение сгущающейся над головой опасности покусывало ауру крохотными острыми зубками. Ощущение это не имело отношения ни к предполагаемым преследователям, ни к тому, что ждало меня впереди, здесь было что-то иное, и пока я не мог понять – что… Может быть, само нахождение в этом мире было нежелательным для меня…