Неистовый

А следом погрузил в меня свой язык и начал безжалостно трахать им меня, пока я хваталась руками за край столешницы и кричала. Но я и сама не знала, о пощаде или от удовольствия.

– Боже. Мой. – Я поерзала на месте, пытаясь избавиться от охватившего меня трепета.

– Скажи мне, что я поступаю правильно, – прорычал он, сжимая мои чувствительные половые губы и медленно втягивая клитор между зубами, пока я вновь не закричала.

Восхитительная боль закружилась между ног. Мне хотелось, чтобы он повторил это, и Дин так и сделал. А затем сказал:

– Я не хочу его знать, Рози. Не хочу иметь с ним дело прямо сейчас.

О чем Дин говорил? С кем «с ним»? Маленькие работающие клеточки моего затуманенного похотью мозга жаждали знать ответы. Кто оказался настолько безумен, чтобы причинить боль этому великолепному, доброму мужчине? И что более важно, у кого имелась подобная власть?

– Ты и не должен, – мой голос дрожал так же сильно, как и ноги, пока я пыталась взобраться на столешницу и ускользнуть от дикого оргазма, который в любую секунду мог разорвать мое тело. – Ты поступаешь правильно, Дин. Что бы ни решил.

– Я ненавижу ее, – сказал он, и его язык вновь глубоко погрузился в меня.

Его губы, пальцы, зубы поглощали меня. Он говорил о другой женщине, доставляя удовольствие мне. От такого тревожные колокольчики в голове должны были зазвучать набатом, а красные сирены завыть на запредельной громкости. Но этого не произошло.

Не произошло, потому что это творил со мной Дин.

– Тогда я тоже ненавижу ее, – воскликнула я, чувствуя, как трясутся колени и немеет тело, когда горячая волна удовольствия поглотила меня.

Я взвыла, как истерзанное животное, дергая его за волосы и сжимая голову бедрами так, что ему пришлось раздвигать их своими сильными руками. Несколько секунд мне не удавалось даже пошевелиться. Поэтому я просто смотрела, как Дин расстегнул ремень и стянул штаны. А затем схватил меня за бедра и приподнял.

– Я зол. – В его зеленых глазах плясали языки пламени.

– Знаю.

– Если ты хочешь уйти – то сейчас самое время. И, если честно, думаю тебе лучше это сделать.

– Я остаюсь.

– Тебе не понравится то, что ты увидишь.

– И что же это?

– Та сторона меня, которой я не слишком горжусь.

Я сглотнула, а мои губы слегка приоткрылись.

– Я не уйду. И неважно, какую часть себя ты мне решишь показать.

– Ты не знаешь, о чем говоришь, – усмехнулся он. – Я причиню тебе боль.

– Ну и ладно. – Я прижала руку к его груди. – Именно это мне в тебе и нравится. Ты относишься ко мне как к обычному человеку, а не увядающей розе.

И эти слова все изменили. Тьма поглотила последние лучи заката, который наблюдал за нами. Битое стекло захрустело под ботинками Дина, обещая боль, а его глаза на мгновение закрылись. И вот я осталась наедине с незнакомцем. С дикарем.

В полутьме, нарушаемой лишь огнями города, Дин потянул меня на себя. Я не сопротивлялась, решив, что он поймает меня, но… он позволил мне упасть. Позволил приземлиться на трон из бесцветного стекла. Кости протестующе застонали, когда он схватил меня за руку и потащил в спальню, волоча по блестящему черно-белому полу. Исцарапанная осколками кожа с радостью приветствовала черный пушистый ковер, когда мы оказались во владениях Дина с огромной кроватью королевских размеров, которые можно увидеть только в кино. Я никогда раньше не бывала в его спальне, и у меня перехватило дыхание, когда в голове вспыхнули мысли обо всех побывавших там женщинах. О всех Кеннеди. Всех Наташах.

Всех неудобных и болезненных истинах.

Дин отпустил мою руку и слегка подтолкнул в сторону оттоманки[11], стоявшей у стеклянной стены.

– На локти, – потребовал холодный, как металл, голос, будто принадлежавший другому человеку.

Я опустилась на колени и уперлась локтями в оттоманку, уставившись на мерцающие искусственные огни Нью-Йорка. Дин стоял позади меня, но я не видела, что он делал. Мою задницу ничего не прикрывало, но на груди все еще оставался лифчик. Мне показалось, что Дин находится где-то поблизости, но я не могла сказать наверняка. И не собиралась поворачивать голову, чтобы посмотреть. Он хотел напугать меня. Хотел, чтобы я ощутила страх. И это сработало.

– Самое смешное, – начал он, расхаживая по комнате у меня за спиной, и я вздрогнула от его прекрасного голоса. А следом раздалось несколько глотков, когда он отпил бренди. – В старших классах все звали меня Рукус и Джокер… Шут. Веселый парень. Клоун.

Но он не был ни одним из них. Теперь я понимала это, хотя в старших классах и сама купилась на эти образы. Да и как я могла не купиться? Он очень старался соответствовать этим образам.

– Но ты знаешь, кто я, Рози? – Он остановился позади меня.

Я закрыла глаза, вдыхая мужской аромат его комнаты в свои напряженные до предела легкие, чувствуя, как мое сердце разрывается в груди.

– Ты Пьеро, – прошептала я. – Грустный и одинокий клоун.

– Как всегда умная и проницательная.