Неистовый

Трент отводит взгляд и впервые за много лет на его лице появляется искренняя улыбка, пока он гладит Луну по голове, которая продолжает есть свой гамбургер. Интересно, поняла ли она что-то из нашего разговора, а если да, то что именно. Ее врач утверждает, что с ней все в порядке, а ее психологическое развитие не уступает детям ее возраста.

Но она ничего не говорит. Никому. Вообще. Постоянно молчит.

– Пойду удостоверюсь, что они не сожгут мой дом.

Я указываю подбородком на фонтан, рядом с которым стоят скамейки из белого камня. Мы сидим на них каждую ночь, когда смотрим на звезды. А потом я говорю Рози, что люблю ее и что она моя единственная и всегда ей будет, и неважно, когда ей придется покинуть меня. И это правда. Если завтра легкие Рози разрушатся. С ними разрушится и мое сердце. И я не стану утруждать себя тем, чтобы собрать его снова. Я останусь со своим сыном – сыновьями – и стану тратить все свои силы на их воспитание. Но сам больше никогда не построю с кем-то отношения.

– Найт! Вон! – Я шагаю в их сторону, а они поворачивают ко мне головы с виноватым видом. При виде этого, я начинаю грозить пальцем, стараясь остановить их от очередной глупости. – Перестаньте пытаться поджечь дом. Сколько же ждать от вас неприятностей в будущем, если вы додумались до этого в четыре года?

– Думаю, столько же, сколько ты доставил нам с мамой, – смеется папа позади меня.

Мы все направляемся в дом – трое мужчин семьи из разных поколений – и Вон. Я усаживаю мальчиков там, где смогу их видеть. В медиакомнате, которую мы оборудовали для Найта и его младшего брата.

– Ты заходил к маме? – спрашиваю я Найта.

– Да, и она сказала, что у нее все хорошо. А еще, что любит меня больше, чем тебя.

Я прищуриваюсь.

– Она бы так не сказала.

– Нет, конечно. – Найт пожимает плечами, вытирая пот со лба.

– Ах ты зас… – Я прочищаю горло. – Застал меня врасплох.

Найт подпрыгивает и дает пять Вону.

– Я же говорил, что заставлю его сказать плохое слово. Я молодец.

Он молодец, а я считаю себя счастливым.

И цельным.

И чертовски живым. Все благодаря ей.

Рози

Что помогает тебе почувствовать себя живой?

Моя семья. Мой дом. Мои родные и друзья. Мой нерожденный сын. Я живу. И мой психотерапевт оказался прав. Я буду жить вечно.

– Дин, прекрати.

– Почему?

– Потому что я ненавижу, когда ты так делаешь.

– Делаю что?

– Поешь песню о «Суперсперме».

Коварная ухмылка появляется на его лице. Я закатываю глаза и поворачиваюсь на спину на кровати, демонстрируя свой огромный живот. Всю беременность мне ставили высокий риск выкидыша. Поэтому я не часто выхожу из дома. Если не считать посещение врача через день. Мое тело не предназначалось для вынашивания другого человека, и хотя мой вес вполне соответствовал норме, легкие с трудом справлялись с работой за двоих. Но это случилось.

Я забеременела. И все благодаря…

– Сууууууперспеееерма, – распевает Дин, выходя из душа и направляясь к кровати.

С его волос все еще капала вода, делая его еще более сексуальным. Хотя нам уже давно врачи запретили заниматься сексом. Что невероятно меня возмущало, потому я всю беременность проходила возбужденной. Так что поддавшись гормонам, я еще восемь месяцев назад окунулась в объятия легкого порно и эротических книг. Доктор Бернштейн запретила нам даже прикасаться друг к другу до родов.

– Делает свою хреновую работу верноооо!

О да. У песни «Суперсперма» есть рифма и второй смысл. Джастин Тимберлейк, берегись.

– Папочка снова сказал плохое слово! – восторженно кричит Найт в своей комнате. Уже десять часов вечера. Почему он еще не спит. – Это так круто! Вон будет должен мне много конфет!

Иногда мне кажется, что Дин даже не старается ругаться меньше в присутствии Найта. Но я не обижаюсь на него за это. Он такой человек, а если это кого-то не устраивает. Что ж… это их проблемы, черт побери.

Он этого не говорит – вероятно, не желая признаваться в этом, – но я не сомневаюсь, что одной из причин продажи акций Ван Дер Зи стало желание проводить больше времени с нами. Ведь он не знает, что случится завтра. И я тоже. Но не сомневаюсь в одном – мои мальчики останутся в надежных руках. С мужчиной, который умудрился оплодотворить меня, хотя врачи уверяли, что вероятность забеременеть для меня составляет всего одну десятитысячную процента. И Дин воспользовался этим ничтожным шансом. А так как у него нет гена муковисцидоза, то сын вырастет здоровым и сильным. Прям как его отец.

– Положи доллар в банку за меня, – кричит Дин Найту, а затем ухмыляется и разворачивает полотенце, но через секунду завязывает его обратно. – Я отдам тебе завтра.

– И двенадцать процентов сверху, – доносится до нас ответ Найта.

– Ты уверена, что он не мой? – фыркнув от смеха, спрашивает Дин.