Неистовая ночь

"Смотри, Фанни, - говорит Машка, - это сторож Ибрагим. Он эту дачу сторожит. Между прочим, в питерских рок-кругах его зовут Мамаем, и он там человек известный - он выпускал там раньше какой-то тусовочный журнал".

"Кстати, - сообщает Малина, - вчера Ибрагим сознался мне, что он влюблен в Фанни. Так и сказал: ты знаешь, говорит, я торчу от нее! Такая конфетка!"

"Ну, мало ли от кого торчит Ибрагим", - машет рукой Машка.

"Он и мне в любви объяснялся", - замечает Таня.

"Ну, тогда, - смеется Малина, обнимая Таню, - тогда его придется повесить за нижнюю челюсть на крючок для огнетушителя".

"В общем-то, Фанни - девочка что надо, - улыбается Машка, похлопывая Фанни по седлу. - Правда, рот великоват. Большой рот - большой вход".

Фанни давится шампанским.

"Саша, - шепчет Таня на ухо Малине, - Саша, что за дела? Сегодня у меня опять пара хожалых документы проверила. Так прямо резко на дороге задержали..."

Машка тем временем излагает легенду о том, как два знаменитых панка, Свинья и Юфо, тягались, кто из них круче: мели бычки etc. Потом Свинья еще оттрахал выхлопную трубу "Икаруса", ну, все и решили, что Свинья круче...

"Кстати, о Свинье, - говорит Малина. - Дело в том, что мною на завтрашнее торжество приглашен наш друг Алик Шина - он, насколько я слышал, недавно был у Свиньи. Более того, Алик сегодня ночует в нашей квартире".

"О-о-о!" - шепотом кричит Машка, вскидывая руки.

"Как же я мог забыть! - говорит он затем, качая головой. - Мы ж еще за это не пили!"

Фанни в недоумении, однако ей быстренько втолковывают: завтра свадьба, ну, не свадьба, а - как бы свадьба, понимаешь, как "Каберне" бывает марочное по 12 с чем-то, а бывает простое - по 2 с чем-то, ну, въехала, да? - все равно ведь делать нечего, вот мы и решили, для оттяга, устроить такой кир, такую небольшую пирушку с битьем штафирок и таинствами брака...

"Ура! - сказала Фанни и облобызала "новобрачных". - Кайф!"

"Пионеры! - завопил Машка бесноватым сопрано. - К борьбе за темное прошлое будьте готовы!"

"Уже готовы!" - проорала компания, кидая в потолок пустые бутылки, и от грохота перевернулся и вспотел глобус на шкафу, крякнули оконные стекла и содрогнулся спящий в коридоре Ибрагим...

Что может сниться человеку, в улетном утомлении склонившему главу свою в постель? Когда мирская суета покинула сознание героя, расплылся в сладостной улыбке фэйс его, глазята позакрылися, а рот-то приоткрылся, и опрокинулась душа его, и вздрогнула нога его, и правая рука его легла... нет, не на девичье седло, а просто на подушку, прохладную, как облако, и безмятежную, как скифский курган или маньчжурская сопка...

Ибрагиму снился трактор. Трактор ревел, как марал во время течки, и рыл рогами землю. Под подоконником, под козырьком кепки, обитал в засаде Машка, заросший с головы до пят какой-то дикой партизанской бородой и с карабином "Лось" в руках.

"К-х! - кряхтел Машка, въевшись глазом в оптический прицел. - К-х!"

Пули расшибались об гусеницы и, взвыв, словно от боли и досады, отлетали в заоблачный край.

Трактор, мужественно содрогаясь, надвигался на них.

Ибрагим взял в зубы кинжал и пополз навстречу.

Внезапно он увидел, как на морде трактора, прямо посередине, возникла аккуратная дырочка, обтянутая морщинками и формою своей напоминавшая очко. Этот выстрел Машки оказался самым удачным - он вывел из строя коробку передач, разбил приборный щиток, открыл правую дверь и зажег левую фару.

Трактор притих, попятился и, затравленно кося единственным глазом, принялся подпускать всякие хитрые фени - мол, тяжелое детство, отец загублен в годы коллективизации, референтная среда не та была... Но в то же время исходило от него, как запах, тревожное предощущение некоего коварного кидалова... И точно - и минуты не прошло, как прогремел неподалеку победный рев загрубелых, мощных глоток, и в зону обстрела, клацая шестернями, домнами и трубами, заполняя собою космическое пространство, ворвался марш-аллюром злой дух завода "Красный пролетарий", на заборах которого грозно белели надписи: "Марадона - мясо" и "Спартак - чемпион"... В воздухе затрепетал органный шелест, слева направо нагружен, справа налево порожняком заревел фузз... На заводской крыше, обрамленный апокалипсическим заревом мартеновского пламени, играл оркестр имени ВРУЧЕНИЯ ПЕРЕХОДЯЩЕГО ЗНАМЕНИ...

"...И пошлет ангелов своих строго и громогласно, и соберут избранных его от четырех ветров, от края небес до края их..." - пронеслось в голове Ибрагима...

"Ааааа!" - страшно закричал он и пал ниц...

За окном стояла ночь.

Ибрагим утер пот с ушибленного лба и поднялся с полу.

Ибрагим залез под одеяло, высморкался и закурил.

В полумраке едва определялись контуры пространства. Кубы. Кариатиды. Гекатомбы. В комнате, как всегда, жил дух Ибрагима - кислый какой-то, холостой дух.

Что еще? Мухи на окне заходились в экстазе. Комарик тоненько звенел, точно струну натягивал, дрочил длинную-предлинную. Звезды-точечки мигали, вспыхивали, словно где-то там, на облаках невидимых, сидела отчаянная куча мужиков и тоже папироски смолила.

Ибрагим думал.