Неисправимый повеса

С другой стороны, хотя Сент относительно мало знал Эвелину, он пришел к заключению, что она отнюдь не глупа. Маркиз поднялся, отбросив свой стул назад так, что Виктор должен был или отступить в сторону, или получить удар. Все в комнате притихли, слышен был только напряженный гул приглушенных перешептываний. Всем, должно быть, было известно, что Сент на прошлой неделе танцевал вальс с Эвелиной Раддик.

— Выйдем? — спросил маркиз, указывая Виктору на дверь.

— Предпочитаю, чтобы меня не видели в компании с вами, — заявил тот с мрачным видом. — Ваше присутствие бросает тень на чью угодно репутацию. Просто оставьте мою семью в покое.

— Тогда прекратите посылать сестру беседовать с моими личными… друзьями, — ответил Сент. — Сами делайте свою грязную работу, Раддик.

С этими словами он вышел и вернулся в бальный зал. Это был совершенно великолепный вечер, пока в него не вмешался Виктор Раддик. Интересно, однако, что никто в семье Эвелины не знал, что она занимается благотворительностью в приюте «Заря надежды». Он вполне может воспользоваться этим в своих интересах.

Сент мрачно улыбнулся. Кажется, в этой маленькой игре все козыри у него на руках. Что бы ни затеяла Эвелина, это связано с сиротским приютом, а следовательно, предполагает его участие. Завтра ему нужно только немного повысить ставку и посмотреть, захочет ли она продолжить игру.

Глава 8

Мне нужен пир в застолье шумном,

Где человек не одинок.

Хочу быть легким и бездумным,

Чтоб улыбаться всем я мог,

Не плача ни о ком…

Байрон. Еще усилье — и постылый…[8]

Сент проснулся и сразу запустил в смутную фигуру, маячившую возле постели, тем, что попалось под руку: своим сапогом.

— Ой! Это я, милорд! Пемберли!

— Я знаю. — Сент снова лег и укрылся с головой. — Убирайся.

— Вы приказали разбудить вас в половине восьмого, милорд. Сейчас точно половина…

— Пемберли! — рявкнул Сент, начиная просыпаться. В голове словно стучал молот. — Принеси мне выпить. Сейчас же.

Бормоча под нос ругательства, камердинер выбежал из комнаты, едва ускользнув от второго сапога, нацеленного ему в спину. Под звук захлопнувшейся двери Сент сам громко выругался и схватился за виски.

Просто возмутительно. Если все благонравные, добропорядочные люди всегда встают в половине восьмого, он рад, что не принадлежит к их числу. Сент снова сел, на этот раз осторожно, и зажег лампу, которую Пемберли оставил возле кровати.

Учитывая, что он вернулся домой всего тремя часами раньше и спал в одиночестве — опять, и уже тринадцатый день кряду, — Сент решил, что у него имеются все основания пребывать в препаршивейшем настроении. В свои тридцать три года он вел установившуюся в соответствии с определенным порядком жизнь, которую большинство людей считали нездоровой и греховной, хотя, может быть, тайно завидовали. Случалось, он и сам получал от нее удовольствие. По большей части, во всяком случае.

Он нахмурился, отбросил в сторону простыни и одеяла и подвинулся на край кровати. Управляющая приютом — как ее там по имени? — показала ему расписание Эвелины на неделю. Сегодняшний день был обозначен как «день покраски», или что-то в этом роде, и должен был начаться в девять часов утра.

Ясное дело, ему незачем тащиться туда и наблюдать, как рабочие размалевывают стены, но там будет Эвелина.

Пригладив рукой взъерошенные волосы, Сент зевнул и потянулся. Из длинной вереницы любовниц и случайных женщин, с которыми он делил постель, а то и кладовку, он не мог бы назвать ни одной, которая заставила бы его с таким трудом добиваться расположения.

Как бы то ни было, но о том, чтобы оставить в покое невинную мисс, не могло быть и речи. Ведь если ему не удастся в ближайшее время уложить ее на спину, он просто взорвется. Во всяком случае, определенная его часть. Сент взглянул вниз.

— Бедный дружок, — пробормотал он. — Потерпи.

Маркиз натягивал брюки, когда Пемберли распахнул дверь и заглянул внутрь.

— Милорд? Я принес виски и кофе.

— Тогда давай сюда. И принеси мне сегодняшнюю «Лондон тайме». Мне нужно знать, какая светская белиберда происходит на этой неделе в обществе.

За две последние недели он посетил больше общественных мероприятий, чем за весь прошедший год. И Эвелине придется заплатить сполна за то, что по ее вине ему приходится терпеть общение с лицемерами.

Сент полуприкрыл глаза, вызывая в памяти лимонный аромат ее волос и ощущение мягкой гладкой кожи под пальцами. И это при том, что он имел так много любовниц, что не смог бы даже назвать их всех по именам. Желать Эвелину Раддик так сильно было полным безумием. Сент практически доходил до точки каждый раз, когда смотрел на нее. И понимал, что полный дурак, раз с ним происходит такое. Она, очевидно, и понятия не имела, как играют в такие игры, а ее обучение требовало времени. Его больше уже не устраивала просто возможность задрать ей юбку и прижать где-нибудь к стене; нет, мисс Раддик требовалось более основательное образование.