Нейросити. Реванш

Фух…

В голове снова стучали молоты. Но теперь я знал, что это продлится недолго. Минута-две, и можно будет заканчивать дело.

Я сразу знал, что так и будет. Был уверен, и настроил себя, так что сейчас знал – надо просто сохранять спокойствие.

Подойдя к лежащему без сознания Саше, я вытащил из кобуры пистолет, взял его в левую руку. Правой вытащил из нейропорта за ухом жертвы кабель, убрал его в карман – и отвесил юристу увесистую оплеуху.

Он дёрнулся на кровати, распахнул ничего не понимающие глаза, и получил ещё один удар – на этот раз кулаком.

Упав на подушку, попытался было встать, но со связанными руками и ногами сделать это было затруднительно. Ощутив у себя на лице дуло прижатого пистолета, Саша быстро утих, а я, убедившись, что он не настроен вытворять глупости, хлопнул его по лицу.

– Саша, Саша… Трухня ты гнилостная, Озёров. Кто же знал, что ты таким окажешься… В школе казался нормальным, серьёзным, обстоятельным человеком. А по факту получился совсем другим… Знал бы раньше… Что? Хочешь что-то сказать?

Я подошёл к своему пленнику и содрал с его рта скотч, тут же схватив рукой за челюсть, заставляя смотреть мне прямо в глаза.

– Только пикни, только крикни, Саша – прошу, сделай это. Тогда я с огромным удовольствием отрежу от тебя кусок. Рот заклею, конечно, чтоб ты соседей не пугал. Но отрезать буду очень медленно, чтобы ты ощутил всю прелесть.

– Кто вы? – выдохнул Саша, с ужасом глядя на меня, – Что вам нужно?

– То, что мне нужно, я уже взял, – оскалился я, – прямиком из твоей пустой головы достал. На большее, чем быть просто хранилищем, она оказалась неспособна. Значит и не нужна тебе, так получается?

– Нет, нет, подожди! – взвыл Саша, и я снова зажал ему рот.

– Заткнись, сука! Заткнись, мразь, если хочешь жить… Запомни – у тебя всего один шанс выжить. Ты должен рассказать мне то, что я уже и так видел в твоих воспоминаниях. У меня есть копия, не переживай. Но я хочу, чтобы ты рассказал сам – как всё было?

– Как что было?

– Как Пётр Годунов предложил тебе подставить вашего друга. Как ты согласился. Что с этого поимел Петя, и что ты, как сложились ваши жизни. Всё, Саша – ты выложишь мне всё. И если меня всё устроит – ты останешься жить.

– Но я… Что? Годунов?

– Тебе лучше собраться с мыслями. Я очень не люблю ждать.

И он заговорил. Сначала медленно, неохотно. Потом, всё больше втягиваясь в рассказ, несколько раз сбивался на ничего не значащие события и эмоции, и его приходилось направлять в нужное русло. Всё это время у меня в кармане стрёкотал включённый диктофон. Старый, без прямого доступа к сети – зато я был уверен, что с него эта запись точно никуда не денется.

К слову, на всякий случай я всё это записывал и себе на нейрочип, а также оставил включённую камеру на столе, которая сейчас была направлена на Сашу. Разумеется, она тоже писала.

Я не знаю, откуда у меня взялось это маниакальное желание запечатлеть разоблачение этого заговора, этой подставы, этого предательства, со стольких ракурсов. Может быть, я правда боялся, что все доказательства этого могут исчезнуть. А может – просто хотел, чтобы всё это врезалось мне в память навсегда. Чтобы засело накрепко – так, что не выкорчевать. Чтобы помнить.

А может и в самом деле рассчитывал, что эти признания, эти записи мне помогут? Такой вариант тоже нельзя было отрицать, хотя трезво оценивать свои поступки я сейчас не мог. Даже несмотря на то, что убеждал себя в обратном, и внешне был абсолютно спокоен.

В душе царило такое смятение, гуляли такие бури, что казалось – ещё пара часов, день, или два – и меня просто разорвёт на части от… неизвестного, непонятного чувства. Вина, утрата, злость, ярость, боль, уныние – и всё это одновременно, кипит, перемешивается и мутирует.

Я уже не знал, кто я такой. Матвей, Марк, заключённый, беглец, преступник и убийца, контрабандист? Чужак под вымышленным именем в собственном доме. Какой бред…

– Ты такой мудак, Саша. Мудак, но только это тебя и извиняет. Ты же всё это время думал, что Петя сказал тебе правду? Он так тебе проехался по ушам, так сыграл отчаяние, что ты поверил – что Матвей действительно всё это сделал?

– Да. Но…

– Я тебя прощаю.

– Что? – Саша даже вздрогнул от этих слов.

– Я сказал, что прощаю тебя. Несмотря на всё, что ты сделал, и к чему это привело – прощаю. Ты искупил свой грех. Точнее – искупаешь его прямо сейчас. Ты тупорылый идиот, Саша, но ты совершил предательство не из ненависти. Из корысти. Почему-то я думаю, что это немного облегчает твою вину.

– Я всё рассказал. Вы сдержите слово? Отпустите меня?

– Неужели это всё, что интересует тебя сейчас? После такого-то представления? Тебе не интересно кто я? Зачем так целенаправленно заставил тебя рассказать о Пете Годунове? Который, кстати, всё же обманул тебя ещё в одном моменте. Сказал, что во всех документах того расследования ты будешь «анонимом». Но, как видишь – я здесь. Не слишком постарался друг твой, верно? Упустил из виду пару отчётов.

– Не думаю, что хотел бы задавать какие-то вопросы. Я… Я не хочу ничего знать о вас. Просто отпустите…