Нейронный трип

– Думаешь, о пропавших детях писать лучше? – Глори открывает мини-бар, делает два двойных виски. – Как звали детектива, проводившего расследование?

– Хинда Соркин.

– Точно, Хинда Соркин, – Глори улыбается, пытливо заглядывая Мерло в глаза. – Скажи, она правда сумасшедшая или ты написал это, чтобы газета лучше продавалась?

– Думаю, она свихнулась от своего бессилия найти детей.

– Ты редкий сукин сын, Мерло. Ты знаешь об этом?

– Ты критикуешь меня?

– Нет, завидую. Эта история… Это ведь настоящая золотая жила. Жалко, я не смогла добраться до нее.

– Будут и другие.

– Да. Будут.

Они пьют, затем отправляются в кровать. После а-лиса все тело кажется напряженным, готовым взорваться. Чтобы достичь оргазма, требуется не больше пары минут, включая прелюдию и снятие одежды. Напряжение спадает, принося опустошение.

– Так что ты там говорил о друге детства, у которого вместо сердца был камень? – спрашивает Глори, театрально смахивая с мокрого от пота лба челку. – Думаешь, из этого может получиться хорошая история?

– Он уехал в большой город, и больше я его не видел.

– А другие? У тебя же были еще друзья? Может быть, мы сможем продать пару статей о них?

– Не хочу я больше продавать никаких историй.

– Это еще почему?

– Они все-таки мои друзья.

– И что?

– Тебе бы понравилось, если бы я написал о тебе?

– Если бы это сделало мне имя, то да.

– Ты чокнутая.

– Так как насчет истории твоих друзей?

– Хватит на сегодня историй.

– Нужно было сначала спросить, а потом трахаться! – театрально сокрушается Глори.

Мерло долго смотрит ей в глаза.

– Ты изменилась, – говорит он, пытаясь дотянуться до оставленной на прикроватной тумбе пачки сигарет.

– Тебе не нравится?

– Еще не понял.

– Минуту назад мне казалось, ты всем доволен.

– Дело не в сексе.

– Секс – это жизнь.

– Может быть, но продавать за секс истории своих друзей – это подлость.

– Подожди до завтра, и я тебя так заведу…

– Не будет никакого завтра, – говорит Мерло, зажимает в зубах прикуренную сигарету и начинает одеваться.

– Это как наркотизация, – смеется Глори. – У каждой зависимости есть своя цена, свои последствия. А угрызения совести… С ними можно жить.

– Тебе это не грозит.

– Да я не за себя волнуюсь, дурачок, – улыбается Глори и как-то по-детски начинает разглядывать свои соски. – Хочешь, я расскажу тебе об абортах?

– Нет.

21

Дом, тишина, одиночество. Мерло трижды пытался дозвониться до жены – никто не ответил. Звонок Глори тоже не дал результата. Лишь в кармане нашлась пара красных пилюль а-лиса. «Почему бы и нет?» – подумал Мерло, устав от четырех стен.

Он не знал, каким образом пилюли оказались в его кармане. Может быть, их подсунул ему Клод Маунсьер, надеясь, что полиция нравов когда-нибудь арестует журналиста, навесив на него ярлык наркомана. Может быть, их дала ему Глори, когда они были под кайфом. Все может быть.

Мерло долго крутил пилюли в руках, затем проглотил сразу две, надеясь, что снова увидит реку историй, но на этот раз вместо того, чтобы стоять на месте, попытается идти вперед, заглянуть в свое будущее. Но вместо будущего к нему пришло прошлое – странное, сюрреалистичное. Вернее, не прошлое, а набор альтернатив, где Мерло и Колхаус едут на старой машине к морю, а на заднем сиденье без устали трещат две одноклассницы. В действительности этого никогда не происходило – мечта осталась мечтой, но а-лис мог воплотить в жизнь любую фантазию.

22

– Чур рыжая моя, – говорит Мерло другу детства об одной из одноклассниц на заднем сиденье машины.

– Чем тебе не нравится брюнетка? – хмурится Колхаус.

– Я уже трахал брюнетку, а рыжую – нет, – объясняет Мерло.

– Я тоже уже трахал брюнетку, – обижается Колхаус.

– Машина моя – значит, и выбирать мне.

– Вот когда мне купят новую машину… – пытается торговаться Колхаус.

– Права сначала получи! – смеется Мерло.

Долгая дорога сжимается, становится нереальной, словно сон, но а-лис уже изменил сознание своей жертвы, заставил принимать вымысел за правду. И никаких сомнений. Лишь кемпинг, старый друг, пара девушек в мини-юбках да пение полуночных птиц.

Мерло паркует машину, врет, что устал, и напрягает Колхауса ставить палатки. Девушки переодеваются, мелькая белыми задницами. Мерло смотрит на шатенку и пускает слюни.

– Если повезет, то запишу свои игры с брюнеткой, – говорит Колхаус и хвастается другу, показывая новый коммуникатор.

Мерло знает, что пройдет десять лет, и нейронные модуляторы перестанут быть редкостью, но в те далекие годы… Да, в те далекие годы даже коммуникатор Колхауса с голограммой звонящего является пиком технологий.

– Когда-нибудь нейронный модулятор будет помещаться в такую штуку, – говорит Мерло, крутя в руках коммуникатор друга, как обезьяна гранату.

– Не туда тыкаешь! – издевается Колхаус.

– Сам ты не туда тыкаешь, – смеется Мерло, напоминая о его неудачных любовных похождениях в закончившимся учебном году…