Нейронная одержимость

Ада фырчит и внезапно растворяется в воздухе. Чуть раньше я уже понял, что так она поступает в основном при опасности раскрытии нашего маленького секрета — и удваиваю бдительность. Дорога начинает круто спускаться и наконец-то выпрямляется. Дома становятся всё мельче, пока наконец не доходят до малоэтажной застройки. Она очень отдалённо напоминает русский модерн с его органичным сочетанием плавных и прямых линий, а убитость зданий удручает, но — куда меньше нависающей громады шпиля. Впрочем — и следить в этих фавелах проще простого, благо — кустов сильно больше, чем на уровнями выше.

Мне встречается что-то византийское, сводчатое, и что-то лубочное, вроде бочкообразных колонн-кубышек и странных дворовых деревянных скульптур. Я всё верчу головой, как пилот-истребитель, но — напрасно. Никакой слежки. Никаких знакомых мест. Даже бутовый камень, которым тут отделаны крутые стены — и тот другой.

Я разминаюсь с биомехом — иссиня-фиолетовым бесполым амбалом, безропотно толкающем забитую инструментом тачку. Он абсолютно индиффирентен к мелким пацанам, закидывающем его комьями земли, камнями и чем-то, явно напоминающем навоз.

— Кукла! Кукла! Бебебе!

— У тебя в руке задница или крючок? Чего горбишься?

— Тебя в каком чане высрали?

— Какой-то безумный учёный! Доктор Лаодикий, хахахахах.

Биомех вздрагивает только после упоминания Лаодикиев. Аккуратно ставит тачку. Разворачивается к пацанам, которые в азарте швыряют дерьмо уже ему в лицо. Я успеваю заметить клеймо на могучем бицепсе: скелет, выглядывающий за купол. Ох, зря они так с ним. Видимо, именно эту куклу собрали на факториях шпиля Лаодикий, и конструкт питает нежную любовь ко своим создателям. Останавливаюсь в отдалении. Мне любопытно, как именно ответит гомункул, скованный кучей запретов и невменных цепей.

— Смотри, он тупит, ахахахах!

— Ударишь? Да тебе запрещено!

В ответ биомех рявкает так, что у меня закладывает уши. Почти всю пацантву как ветром сдувает. Они проносятся мимо меня быстрее иного суховея. Последний оставшийся даёт дёру, когда кукла одним ударом ломает старое дерево и то начинает заваливаться в сторону мелкого хулигана. Может, гомункулам и запрещено убивать людей — но вот калечить их они умеют и любят.

Проверяю имплант. За всеми разговорами и событиями замечаю — время подходит к вечеру. А я ещё даже не добрался до реки. Немного ускоряю шаг и вспоминаю, что остановил весьма любопытный разговор.

— Ада?

— Тут, повелитель…

— Не льсти. Ты не отреагировала на мою идею. Чем-то не нравится план?

— Ты решительнее Адриана, — тонко улыбается Ада, вылетая откуда-то сзади и становясь полупрозрачной. Видимо, чтобы не зашиб очередного ребёнка. — Тебе нужно для начала выбраться из Стоп ульев. По-настоящему выбраться, обрасти связями, скрывая проклятого демона. А если ты найдёшь ответы на вопросы, но выводы не понравятся?

— Что ж. Тогда проверю, хорошо ли действуют мои личные невмы на дорогие «паутинки» уважаемых партнёров.

— Для этого придётся подобраться поближе к партнёрам. На самый верх.

— Подберусь.

Ада только фыркает и растворяется в воздухе. Забавно — но похоже, она успела подхватить эту привычку от меня или от моей памяти. Остаётся только надеяться, что нынешнюю раздражительность перенять не сможет. Впрочем, растворилась она явно из-за первого за последний час патруля. Вскинутая рука — и моё тело на рефлексах остановилось и запрокинуло руки. Это что, паника? Неет, так дело не пойдёт, дружок. Может, Адриан и привык вскидывать лапки при первой сложности, но не я. Что ж, смажем неловкость.

— Ничего, что я сразу так? — улыбаюсь я, и пара храмовников ржёт. Пластиковые "медные" кирасы, мешковатые капюшоны, шоковые дубинки. Ни одного серьёзного амулета на шее или поясе, так — обычное барахло, которое лишь щекочет нос Аде. Руки одного — на дробовике, а вот второй упирает их в толстые бока. Нет, это — не следаки и не штурмовики. Скорее — местный патруль.

— Разве что если у тебя на поводке демон, — улыбается желтоватыми зубами тот, что с дробовиком.

— Боюсь, тогда на площади Угольщиков меня бы потащили на место Хитрово, — жму плечами, давя в себе панику.

— А, приходил поглазеть? Понимааааю, — бормочет безоружный городовой и снимает какой-то цилиндр с пояса.

Обломки памяти подсказывают — это не шокер, скорее — какой-то механизм. У патрульных нет освящённых сканеров, лишь набор ладанок и пылкая вера. Зачастую, правда, с последним проблемы. Проверка касается только моей личности — архаичный медный сканер с раскладными антеннами пробегается над руками, и, не найдя следов пороха, удовлетворённо пикает. Никаких документов — только отпечатки пальцев. Но на этот счёт Адриан, а с ним и я был спокоен. Сложносоставная плёнка, застывая на руках, оставляла какие угодно отпечатки — кроме настоящих. На моё счастье, курьер полимерную плёнку ободрал ещё убегая с рынка.

— Баяли, что впервые за долгое время одному из этих пауков придётся с лобного места уйти без головы. А я, дурак, и поверил.