Нейромант

— Я же мертв, Кейс. Что же я — полный кретин и ничего не понимаю? Сидя в твоей «Хосаке», я имел время подумать.

— Ну и как ты себя чувствуешь?

— Да никак.

— Тебя что–нибудь беспокоит?

— Меня беспокоит, что меня ничто не беспокоит.

— Как это?

— В Сибири, в русском лагере, один мой дружок отморозил себе палец. Ну и, конечно, ампутация. Как–то через месяц я замечаю, что он всю ночь ворочается. «Элрой,— говорю я,— что это ты никак не угомонишься?» — «Палец,— говорит,— чешется».— «Почеши,— говорю я ему,— и спи».— «Маккой,— говорит он,— этот — не почешешь».

По позвоночнику Кейса пробежала волна леденящего холода, и он не сразу понял, что это такое. Конструкт смеялся.

— Слушай, ты можешь оказать мне небольшую услугу.

— Услугу, Дикси?

— Этот вот ваш шахер–махер, когда вы его закончите — сотри меня к чертям собачьим.

Сионитов Кейс не понимал.

Как–то раз Аэрол сам, безо всякой подначки, рассказал ему о ребенке, который выскочил из его лба и убежал в заросли гидропонной ганжи.

— Маленький такой, совсем ребенок, ну вот как твой палец, не больше.— Он потер ладонью свой широкий, загорелый (без малейшей, конечно же, царапинки) лоб.

— Это ганжа,— пожала плечами Молли, когда Кейс пересказал ей эту историю.— Сиониты не проводят особого различия между действительностью и галлюцинацией. То, что рассказал тебе Аэрол, действительно с ним случилось. Это не лапша на уши, а уж, скорее, поэзия. Сечешь?

Кейс кивнул, но остался при своих сомнениях. При разговоре сиониты непременно дотрагивались до собеседника, чаще всего — брали его за плечо. Кейсу это не нравилось.

Часом спустя Кейс готовился к очередной тренировке.

— Эй, Аэрол! Иди–ка сюда. Вот, попробуй,— крикнул он, протягивая сиониту троды.

Аэрол плавно, словно в замедленном кино, развернулся. Босые ноги ударились о стальную переборку, а свободная рука ухватилась за перекладину; другая рука держала пластиковый мешок с сине–зелеными водорослями. Он застенчиво поморгал и улыбнулся.

— Попробуй,— повторил Кейс.

Аэрол взял ленту, надел ее на голову и закрыл глаза. Кейс нажал кнопку питания. По худощавому телу сионита пробежала судорожная дрожь. Кейс торопливо выключил деку.

— Ну и что ты видел?

— Вавилон,— печально сказал Аэрол, возвращая троды, а затем оттолкнулся ногами и улетел.

Ривьера неподвижно сидел на темперлоновой подушке. Чуть выше локтя его руку плотно обвивала изящная — не толще пальца — змейка с горящими, как рубин, глазами. Кейс потрясенно смотрел, как украшенное ярким черно–алым узором тельце стягивается все туже и туже.

— Ну, давай,— ласково сказал Ривьера бледно–желтому, как воск, скорпиону, сидевшему на его раскрытой ладони.— Давай.

Скорпион шевельнул коричневыми клешнями и, быстро перебирая ножками, побежал вверх по руке вдоль темноватых вен. Достигнув локтевой ямки, он остановился и еле заметно задрожал. Ривьера издал негромкий звук, что–то вроде шипения. Жало поднялось, поколебалось, словно в нерешительности, и вонзилось в набухшую вену. Коралловая змейка ослабила хватку, и Ривьера медленно вздохнул. Кайф пошел.

Змейка и скорпион исчезли, и в его левой руке оказался молочно–белый пластиковый шприц.

— Если Господь Бог и создал что–нибудь лучшее, он приберег это для себя. Знаешь такую поговорку?

— Да,— кивнул Кейс,— слышал, и по самым разным поводам. Ты всегда устраиваешь такой спектакль?

Ривьера снял с руки стягивавший ее жгут.

— Да. Так смешнее.— Он улыбнулся, глаза его почти не замечали окружающего, на щеках вспыхнул румянец.— У меня над веной мембрана, чтобы не нужно было беспокоиться о состоянии иглы.

— И не больно?

— Конечно, больно,— блеснул глазами Ривьера.— Необходимый элемент.

— Я бы пользовался дермами,— сказал Кейс.

— Дилетант,— засмеялся Ривьера, надевая белую рубашку с короткими рукавами.

— Приятно, наверное,— заметил Кейс и встал.

— А сам–то ты как? Куришь, ширяешься?

— Пришлось, к сожалению, бросить.

— Фрисайд.— Армитидж тронул пульт маленького проектора «Браун». Почти трехметровая голограмма вздрогнула и приобрела резкие очертания.— Здесь находятся казино.— Он ткнул пальцем прямо в какую–то точку объемного изображения.— Здесь расположены отели, здесь — частные владения, а вот здесь — магазины.— Рука двигалась все дальше.— Голубым отмечены озера.— Армитидж подошел к одному из концов модели.— Сигара большая, сужается к концам.

— Это мы и сами видим,— заметила Молли.

— Сужение создает горный эффект — земля уходит вверх, все круче и круче, но подниматься там легко. Чем выше поднимаешься, тем ниже тяготение. Здесь проводят спортивные соревнования. А вон там — велодром.— Он указал модели.

— Что? — поразился Кейс.

— Они гоняют на велосипедах,— ответила Молли.— Низкая гравитация и шины с высоким сцеплением — скорость получается за сто километров в час.

— Этот конец нас не касается,— со своей обычной серьезностью заметил Армитидж.

— Кой хрен не касается,— возмутилась Молли.— Велосипед — самое милое дело.

Ривьера хихикнул.

Армитидж перешел к противоположному краю проекции:

— Нас интересует этот конец.

Эта часть веретена казалась совершенно пустой, подробности внутреннего устройства отсутствовали.