Нейкед ланч с мистером Овером

– То-то же. Так вот, сделав первый раздражённый шаг по направлению к выходу, я неминуемо приблизилась к стойке бара, мимо которой лежал путь к выходу. И услышала, что говорит этот «англичанин». Англичанин цитировал «Охоту на Снарка», а бармен, плохо понимающий, что от него хотят, смотрел на него, как на говорящую статую. Возможно, ни о каком шовинизме и речи не было. Дело было в трудностях перевода.

«Экскъюз ми. Кэн ай хэлп ю?» – это были роковые слова. Я опять вляпалась в историю.

«Сделайте одолжение, переведите этому питекантропу, что я уже третий раз ему читаю великого Льюиса Кэрролла» – на чистом русском языке обратился ко мне англичанин.

– Насколько я могу ещё понимать, Вы, сударь, сами прекрасно изъясняетесь по-русски. Так ответьте мне, какого чёрта Вы хотите от бармена? Вы же цитировали ему это гениальное произведение на уэльском диалекте.

– Серьёзно? Обвиняйте в убийстве меня, в колдовстве, в слабоумии, если хотите, но в увёртках сомнительных и плутовстве, я никак не повинен, простите. Я в тот день по-турецки вам всё объяснил, повторил на фарси и латыни; но сказать по-английски, как видно, забыл. Это мучит меня и поныне.

Англичанин, по всей видимости, тоже был пьян, но язык его тела не выдавал степени его опьянения. И я решила предложить ему свою помощь, чтобы сопроводить его до гостиницы. В противном случае, дело бы точно закончилось дракой. Он расплатился по счёту, и мы вдвоём вышли из бара на улицу.

«Генри Джеймс Овер, эсквайр» – сказал он, нахально оперевшись, на моё плечо. Я сбросила его руку, фыркнув.

– Круто. Наверно, я должна быть впечатлена. Только эсквайра мне сейчас и не хватало, для полного счастья….

– Ваше имя Круто, мадам, или это ваша фамилия, мадам Круто?

Я повернулась к нему, взяла его за воротник, как кота за шкирку.

– Так, слушай, ты, эсквайр недоделанный, я не собираюсь заводить знакомство с пьяным английским придурком, даже если он и цитирует Кэрролла на чистом русском языке. Сейчас, я поймаю тебе такси, и ты поедешь восвояси, в полном неведении, кто я, и как меня зовут. На этом, моя миссия матери Терезы, будет окончена. Ты понял?

– I am sorry, Madame.

– Не мэдам, а мадмуазель.

– I beg you pardon. Примите мои извинения…. Послушайте, не обижайтесь! Вы же видите, я иностранец, мне всё у  вас в новинку. Я немного увлёкся проверкой своей теории игры, выпил лишнего, и вовсе не хотел Вас обидеть. Прошу прощения за мою бестактность! Но, мне действительно, нужна Ваша помощь! Please, help me!

 Генри Джеймс Овер прекрасно говорил по-русски. Его с юности поразила мелодика и глубина русского языка, и русской литературы.  Благодарю Вас, Фёдор Михайлович, за то, что знакомство с Вами заставило миллионы людей выучить ваш родной язык! И избавило ваших соотечественников от нужды изъясняться на их тарабарском. Лень – истинный двигатель прогресса.

Ещё в колледже, друзья прозвали его Геймсом, сократив его двойное имя  до одинарного. В Гарварде буква «с» потерялась.

«Вот где водится Снарк!» – возгласил Балабон,

Указав на вершину горы;

И матросов на берег вытаскивал он,

И подтягивал их за вихры.

«Вот где водится Снарк! Не боясь, повторю:

Вам отваги придаст эта весть.

Вот где водится Снарк, в третий раз говорю.

То, что трижды сказал, то и есть».

Где грани безумия пересекаются с границами разума? И кто имеет право определять эти границы для другого?

Недавно, я стала свидетелем забавного разговора в кулуарах одного психологического семинара, где психологи представляли свои программы и курсы.  Один психолог, только что представивший свой курс «Встреча с Тенью», для людей с заниженной самооценкой, жаловался коллеге: «И всё-таки, в нашей работе есть какая-то двойственность! Помогая людям справиться с их страхами, мы сами же вначале вытаскиваем эти страхи из пациента, раздуваем их до невероятных размеров, а потом, забиваем их ему вовнутрь, да так глубоко, что последствия порой, неизвестны. Человек выходит после моего тренинга, накаченный положительными установками: «я всё могу», «весь мир принадлежит мне». И сталкиваясь с первыми же препятствиями, падает и увязает ещё глубже, чем до того, как пришёл за помощью. А мне для того, чтобы научить его пространственному мышлению, приходится заставлять его общаться с самим собою через Наблюдателя. Тем самым, провоцируя его на ещё более сложные расстройства, шизофрению, например. Скажите, коллега, а Вас порой не мучает совесть?» «Ничуть, коллега!» – ответил ему собеседник, «скорей, наоборот, удовлетворение. Это же наша работа.  И она также состоит в том, чтобы пациент прошёл полный курс, а не решил все свои проблемы за один сеанс. Вы меня понимаете?».

Трижды мне повторять не надо. А уж, если повторили, значит, дело к войне.