Негр и белые школьницы (СИ)

— Зачем же вы это делаете, он ведь еще совсем ребенок! — опомнилась девушка.

— Ах, так! Еще возражаешь! Кевин, давай посильнее, — и тут мой мальчик разошелся. Обеими руками он схватил ее за груди, крепко их сдавил, поводил из стороны в сторону, а потом уцепился за сосок и далеко оттянул одну сиську. Она даже взвизгнула:

— Больно!

— Что ты сказала? Тебе, что, не нравится, что ребенок тобой интересуется? Поблагодари его! — Она молчала. Тогда я подошел, за волосы оттянул ее голову назад и влепил ей пощечину.

— Спасибо, — через силу сказала девочка. Однако мне этого было уже мало:

— За что спасибо? Повтори внятно! — грубо сказал я.

— Спасибо, что ты меня трогаешь, но только, пожалуйста, не делай больно…

— А теперь покажи ему, что у тебя между ногами. Ложись, задери ноги к груди и раздвинь их. И за все, что он будет делать, благодари его. И объясняй, за что благодаришь.

Она заплакала, но опять сразу подчинилась, подняла ноги вверх и прихватила их руками. По ее промежности, затекая в задний проход, все еще лилась моя сперма. Я взял ее блузку и насухо вытер девушку, а Кевин присел и провел рукой по ее ляжке. Она прикусила губу и молчала.

— А благодарить? — грубо спросил я.

— Спасибо, — сказала она сквозь слезы.

— А за что спасибо? — переспросил я и опять влепил ей пощечину.

— Спасибо, что ты меня погладил.

Кевин провел рукой по ее лобку и слегка пошевелил выступающие губы.

— Спасибо, что тебе интересно, как я устроена, — уже без напоминаний, но все еще всхлипывая, сказала она.

— А ты раздвинь руками свою щелку, сама ему показывай, проси потрогать и называй, что показываешь. И благодарить не забывай, — приказал я.

Она почему-то только сейчас смутилась, покраснела, но безропотно провела пальцами по волосикам:

— Это лобок, погладь. — Кевину игра пришла по душе, он двумя пальцами защипнул несколько волосков и дернул их. Глаза у нее опять налились слезами, должно быть, не столько от боли, сколько от унижения. Она покраснела еще сильнее, даже шея налилась кровью, но покорно продолжала:

— Спасибо. А это большие срамные губы, потрогай их.

— А пожалуйста?

— Потрогай их, пожалуйста, — она пальцами слегка приподняла губки, а Кевин с ухмылкой схватился за одну и потянул. Губа сразу вытянулась и ему это, видно, понравилось. Он отпустил ее и потащил за другую.

— Спасибо, что ты мне их оттягиваешь. А это малые срамные губы, потрогай их тоже… пожалуйста, — она уже без напоминаний покорно раздвинула руками внешние губы в стороны, открыв венчик, и пальцем указала на него. Кевин низко нагнулся, жадно впитывая в себя все, что он видел, и следовал за ее руками. Она развела и эти губки:

— Спасибо. А это клитор, он самый чувствительный. — Как только Кевин схватился за него, девочка сразу дернулась:

— Пожалуйста, не так сильно, — и тут я ее сразу поддержал:

— Кевин, нежно поводи по нему пальцем и посмотри в это время на нее. Как только мой мальчик стал поглаживать клитор, девочка, уже ничего не стесняющаяся, да еще изрядно возбужденная тем, что с ней произошло и происходило сейчас, закрыла глазки, прикусила нижнюю губу и стала немножко двигать бедрами, как будто подмахивая своему воображаемому партнеру. Видно, дома она частенько онанировала. Кевин застыл, а я расхохотался:

— Хватит с нее. Она уже получила, что причиталось. А ты, сучка, давай дальше.

Девочка, хотя еще не отошла от неожиданного возбуждения, не посмела возразить:

— Спасибо, что ты меня так хорошо погладил. А это влагалище. Зачем оно, ты уже видел, — она снова всхлипнула, а по щекам у нее покатились слезы. Мой мальчик засунул туда палец и пошевелил у нее внутри. Она уже даже не дернулась, только глазки прикрыла — видно помешали этому нахлынувшие воспоминания об изнасиловании. А Кевин всерьез уже заинтересовался, как бабы устроены:

— А писяешь ты тоже оттуда?

— Нет, вот маленькая дырочка — урина, из нее, — уже совсем спокойно и ни капельки не стесняясь ответила наша сучка.

И тут мой мальчик неожиданно заявил:

— Папа, я тоже хочу писять. — Я даже опешил, до того некстати это прозвучало. И тут мне в голову пришла еще одна мысль. Я огляделся по сторонам. По прежнему было тихо, никого не видно и не слышно. Я решил, что можно продолжать:

— Тогда вот как. Ты садись, хватит, належалась, отдохнула. Расстегни мальчику ширинку, достань то, что там найдешь, ротик открой и направь в него. А ты, Кевин, дуй туда.

— Как, прямо ей в рот?

— Конечно, а куда же еще. Наверняка ей это понравится. Правда, сучка?