Негасимое пламя

— Вот-вот. А на Юконе таких, как он, хватает. И не только на Юконе. Опасно тебе здесь оставаться.

— Я смогу за себя постоять, — упрямо сказала она.

Ричард Стрэндж вынул изо рта трубку и глянул на нее из-под нахмуренных бровей.

— Все это только до поры до времени. Что бы с тобой было сегодня, если бы я случайно тебя не нашел?

Джоанна покраснела.

На это ей нечего было возразить. И тем не менее ей нравилось думать, что она может за себя постоять. И почему этот незнакомец обращается с ней как с неразумным ребенком?

— Лучше всего тебе податься на Юг, и не тянуть с этим, — помолчав, сказал он.

— У меня нет денег, да и ехать туда не к кому, — сказала Джоанна.

Он смерил ее долгим взглядом.

— И что же ты, черт возьми, собираешься делать?

— У меня есть знакомые в Форт-Юконе и Даусоне. Друзья отца. Попытаюсь найти работу.

— Какую?

— Ну, в каком-нибудь салуне.

Ричард Стрэндж откинулся и выбил трубку.

— И ты, совсем еще девочка, собираешься разносить напитки в юконском салуне?

— Будущей весной мне исполнится девятнадцать.

— Н-да, сомневаюсь, что ты на верном пути, — сказал Ричард Стрэндж.

После этого снова повисло молчание, и он уставился в огонь. Какое, в конце концов, ему дело до этой Джоанны Грей? С какой стати он должен брать на себя заботу о ее благополучии? Кто она ему — просто попутчица? К тому же провела в этих местах большую часть своей жизни. Наверняка знает, на что идет… Но с другой стороны, Джоанна англичанка и, судя по всему, из хорошей семьи. И все же ему совершенно не улыбается связывать свою судьбу с какой-то малолетней сиротой. Вот если бы она действительно была парнем…

Джоанна поднялась на ноги, и он снова бросил на нее взгляд. В этот момент она зевнула и потянулась, раскинув руки — словно молодое здоровое животное перед сном. И тут, неожиданно для себя, он разглядел в ней женщину — красивую, грациозную женщину, с остро выпирающими через свитер крепкими сосками. Нет, это уже не ребенок. Это — женщина!

Когда-то Ричард Стрэндж любил женщин. Будучи молодым, преклонялся перед женской красотой и прослыл нежным и страстным любовником. И все же однажды повстречал женщину, которая безжалостно разрушила все его идеалы и отняла у него веру в любовь. Теперь, в свои двадцать девять лет, он стал законченным циником. Нет, страсть по-прежнему была ему не чужда, но лишь голая, грубая страсть — без всякой любви и даже надежды на нее.

Здесь, среди снегов Юкона, он искал одиночества и намеревался спастись от женщин. И вот теперь вынужден сидеть в одной хибаре с этой девицей…

— Сколько может продлиться этот буран? — спросил он.

— Долго — несколько дней.

— Вот черт! — тихо выругался он.

Но Джоанна услышала. Щеки ее покраснели.

— Можно подумать, мне все это очень нравится… — начала она.

— Вот-вот, — мрачно подтвердил он и, отвернувшись, принялся снова набивать трубку.

Присутствие девушки странным образом стесняло его. Н-да, если кто-то полагает, что можно вычеркнуть женщин из жизни, он жестоко ошибается…

Джоанне тоже было не по себе в его обществе. «Какой-то он странный… И грубый», — думала она.

Такого человека, как Ричард Стрэндж, встречать еще не приходилось. В его обращении с ней сквозила почти откровенная неприязнь. И все-таки он был получше Конрада Оуэна и ему подобных.

Только сейчас она осознала, насколько сильно устала за эти последние часы. Она поминутно зевала, глаза ее закрывались. Да, какой бы он ни был, ей придется провести с ним ночь в этой лачуге. А спальное место только одно. Как он себя поведет?

Наконец Ричард докурил свою трубку, засунул ее в карман и резко поднялся. Джоанна невольно вздрогнула.

— Пора закругляться, — сказал он.

— Да, — отозвалась она.

Теперь Джоанна стояла перед ним, заложив руки за спину, щеки ее пылали. «Как же она волнуется, — подумал он, чувствуя, что сам начинает заводиться. — Или она, черт возьми, считает, что все мужчины такие же, как этот ее Конрад Оуэн?»

— Ляжешь на матрасе и накроешься одеялами, — коротко бросил он.

— Спасибо… — с облегчением выдохнула она и добавила, как благодарный ребенок: — Большое-пребольшое!

— А ты что — ожидала чего-то другого? — грубо спросил он.

Джоанна покрылась пунцовыми пятнами.

— Я?.. Нет… Что вы… Ничего… Я просто… — Она запнулась и принялась кусать губу, словно собиралась вот-вот расплакаться.

И Ричард Стрэндж, который не выносил женских слез, тут же пожалел о том, что был так груб и невеликодушен с ней. Бедняжка и без того напугана тем ублюдком — приятелем отца… И ничего удивительного, что она так боязлива и подозрительна с ним. Надо быть с ней поласковее.

— Ладно, матушка моя, давай-ка укладывайся и спи, — сказал он. — И хватит меня бояться. Я прекрасно посплю на шкурах в другом конце комнаты. Так что можешь не волноваться. Спокойной ночи.

Он слегка улыбнулся ей, и Джоанна была приятно удивлена переменой, которую произвела в его лице эта улыбка. В глазах его заиграло такое дружелюбие, что ей снова захотелось заплакать — теперь уже от радости. Но она не умела плакать…

— Спокойной ночи, — сказала она, после чего улеглась на матрас и накрылась одеялами.