Негасимое пламя

— Считай, что твои извинения приняты. Значит ли это, что ты решил уехать раньше, чем предполагал?

— Да… наутро после рождественской ночи, если ты не передумаешь.

Сердце у нее упало.

— Но ведь до нее еще четыре дня, — горько прошептала девушка. — И что же мне делать все это время? Ты об этом подумал?

Медленная, чувственная усмешка чуть заметно искривила благородную линию его рта, которой она так восхищалась, и у Джессамин перехватило дыхание. Что за дурацкий вопрос! От досады она чуть не прикусила себе язык. Но она уже почувствовала, как на нее накатила знакомая волна возбуждения.

— Нет! — предупредила она, догадавшись, что Рис чувствует то же самое.

Джессамин отпрыгнула назад.

— Говорю тебе, я не намерена позволить превратить себя в игрушку. Уверена, что в твоем доме достаточно смазливых служанок, которым только того и надо, чтобы поманили пальцем… конечно, когда тебе прискучит развлекаться с Элинед!

Улыбка его исчезла, Рис раздраженно фыркнул:

— Может быть, ты удивишься, но я ни разу не делил ложе с леди Элинед Глинн, да и не собирался это делать!

Неужели он говорит правду? Джессамин едва удалось проглотить комок, застрявший в горле. Если бы он только ушел, если бы оставил ее в покое… Их разговор становился все труднее.

— Это, конечно, очень интересно, но вряд ли имеет ко мне отношение.

— Лгунишка! — У него вырвался саркастический смешок, и девушка свирепо уставилась на него.

— Так ты еще намерен оскорблять меня! Тебя сюда не приглашали — так что, будь любезен, убирайся!

— Хорошо, любовь моя, раз уж ты так настаиваешь… Но прежде чем я уйду, по крайней мере взгляни па то, что я тебе принес. Считай, что это рождественский подарок… во искупление вины.

Джессамин застыла как громом пораженная, когда Рис взял принесенный им сверток и принялся разворачивать его на постели. Через мгновение перед глазами Джессамин на сером шерстяном покрывале засверкала яркими красками роскошная ткань.

Девушка медленно направилась к постели, по-прежнему стараясь держаться от Риса на почтительном расстоянии.

— Что это?

Рис отступил в сторону, чтобы она смогла увидеть ниспадающее мягкими складками роскошное атласное платье ослепительно желтого цвета. Длинные рукава застегивались у локтей янтарными пуговицами с изящной гравировкой. Глубокий круглый вырез обрамлял широкий воротник, отделанный мехом куницы. Рядом лежала головная повязка в тон платью, сплошь затканная золотом, тоже украшенная янтарем и на концах обшитая куньим мехом. К этому великолепию можно было добавить еще два длинных, широких рукава раструбами, тоже опушенных тем же роскошным мехом, — при желании их можно было прикрепить к плечам сверкающими золотыми лентами.

— Мне показалось, что тебе просто необходим подобный туалет, который смог бы подчеркнуть твою красоту. Вовсе ни к чему до конца дней своих выглядеть словно неотесанный деревенский парнишка.

То, что он решил сделать ей подарок, настолько поразило Джессамин, что гнев ее стал стихать. В глазах ее заблестели слезы.

— Большое спасибо, но я позаботилась захватить с собой нарядное платье, — тихо сказала она.

— Уверен, оно не такое роскошное, как это.

— Конечно… оно гораздо скромнее. А где ты его взял? — спросила она, и в голосе ее прозвучали подозрительные нотки. Будем надеяться, что он не додумался принести ей один из туалетов Элинед.

— Что такое? Какие-то подозрения? Неужто ты боишься, что я ограбил какую-то девку, снял с нее платье, а саму голой выкинул на улицу? Забудь об этом. Проктор Мэсси торгует одеждой, а его родной брат держит швейную мастерскую, он одевает десятки знатных дам.

— Но поскольку ты и понятия не имел, что я приеду в Честер, стало быть, все это великолепие готовилось не для меня. Даже самая искусная в мире швея не смогла бы управиться с ним за пару дней.

— Ах, моя прелесть, вы, как всегда, догадливы!

В его голосе звучала явная насмешка, и в душе Джессамин опять начал понемногу закипать гнев. А она уж совсем было решилась принять это платье в качестве искупительной жертвы. Хорошо хоть, что здравый смысл наконец смог одержать верх.

— Ты права, дорогая. Его и правда шили не для тебя. Это платье заказала дочка одного олдермена, а потом передумала — ей не понравился цвет. А мне показалось, что тебе оно отлично подойдет, Ну вот, нельзя же было, чтобы такая роскошь пропала зря! Так что не отказывайся от него, Джессамин, по крайней мере из уважения к тем чувствам, которые подвигли меня на это!

— Какая разница? — ворчливо произнесла Джессамин, робко прикоснувшись пальцами к прохладному, гладкому на ощупь атласу. — Можно подумать, это заставит меня изменить решение! — Ее пальцы с наслаждением зарылись в роскошный мягкий мех. Платье было так красиво — ничего более великолепного ей в жизни не доводилось надевать! Ведь один янтарь стоил целое состояние, а мехом куницы отделывали только платья знатных дам.

— Мне и в голову не приходило дарить тебе платье в качестве искупительной жертвы! Носи его на здоровье.