Нефть!

Здоровье м-ра Росса было не настолько еще хорошо, чтобы он мог начать заниматься новыми грандиозными предприятиями Верна. Ему был предписан отдых, но отдых не приносил ему желаемой пользы. Ему было скучно. Кататься взад и вперед по побережью очень скоро надоело, принимать же участие во всех этих торжествах и болтать с праздными представителями модного общества, — о, этого м-р Росс абсолютно не выносил! Все эти люди вызывали в нем глубокое презрение. Калифорнийские богачи были по крайней мере крепкими, здоровыми малыми, а здесь они все были чахлыми, испорченными до мозга костей и казались ему такими страшными. Бывший погонщик мулов отправился было посмотреть на игорный дворец, о котором гремела такая громкая слава, но тотчас же ушел оттуда и, спускаясь по ступенькам из белого мрамора сплюнул.

— Тьфу! Какая мерзость!

М-р Росс во что бы то ни стало хотел найти американцев и, после долгих поисков, нашел наконец поселившегося здесь бывшего владельца нескольких магазинов в Бич-Сити, скучавшего по родине не меньше его. Они вдвоем просиживали по нескольку часов сряду на эспланаде, рассказывая друг другу о своих делах и заботах. Вскоре к ним присоединились еще банкир из Южной Дакоты и землевладелец из Техаса. Их жены и дочери настаивали на этих бессмысленных путешествиях в Европу, и они привозили их сюда, а сами ворчали и скучали, не зная, что с собой делать. Но теперь их было по крайней мере четверо, и они подбадривали друг друга, и за разговорами время проходило скорее.

IX

Наступила жаркая погода, и они вернулись в Париж. М-ру Россу это больше улыбалось. Он гулял по бульварам и заходил в кафе, где всегда можно было встретить нескольких американцев. Однажды он встретил там даже одного земляка, торговца из Энджел-Сити.

В Париж приехали и их друзья Аннабель Эмс и Вернон Роскэ. Они были в Лондоне на "премьере" "Сердце матери" и теперь собирались в Румынию и Константинополь.

Аннабель привезла из дому много новостей, и одна из них заставила м-ра Росса смеяться до слез: на семью О'Рейли внезапно нашел прилив необыкновенной скромности, и они поснимали все бронзовые модные украшения, которые говорили людям о их торжественном шествии по свету. Больше уже не красовались их имена, выгравированные на бронзовых досках и дощечках, ни на ограде сада, ни на яхте, ни на автомобилях. Теперь было не время хвастаться тем, что вы — жена нефтяного магната: того и гляди какой-нибудь фанатик запустит в вас бомбу!

Заседание конгресса было отсрочено на лето, и Верн возвращался домой, но он просил м-ра Росса остаться за границей еще некоторое время, потому что "Канадская корпорация" представляла собой наиболее уязвимый пункт всей деятельности нефтепромышленников, и необходимо было переждать некоторое время, пока вся эта история совсем затихнет.

Разумеется, м-р Росс сказал, что останется, и Бэнни остался с ним. На его счастье, как раз в это время в Париж приехал Шмольский, и Аннабель не замедлила ввести его в курс всех дел. И когда он узнал обо всем, что пришлось пережить м-ру Россу, и о том, как его сын не желал оставлять его одного, то он проникся к ним большой симпатией (евреи в большинстве случаев хорошие семьянины) и решил дать несколько представлений "Золотого ложа" в Европе, что давало возможность Ви провести несколько недель со своим ненаглядным Бэнни. Боясь, как бы Шмольский не забыл о своем намерении, Аннабель немедленно заставила его продиктовать каблограмму, и Бэнни воочию убедился, что значит иметь влиятельных друзей.

Совесть Бэнни могла оставаться спокойной, так как дома его никто особенно не ждал. Газета продолжала издаваться очень аккуратно. Вышло уже пятьдесят четыре номера, и большая часть из них была напечатана под единоличным редакторством Рашели.

Полю тоже в ближайшее время ничто не грозило. Один из девятнадцати арестованных на коммунистическом собрании, которому был вынесен обвинительный приговор — апеллировал, и дело остальных было приостановлено вплоть до выяснения этого вопроса. А тем временем Поль и его товарищи были взяты на поруки. Эти новости сообщила Бэнни Руфь. Было, разумеется, мучительно чувствовать, что над вами висит угроза двадцатилетней каторги, но постепенно это ощущение теряло свою остроту. Сама Руфь очень увлеклась своей деятельностью сестры милосердия, что же касается Поля, то он отправился путешествовать. Куда именно — Руфь не была уполномочена говорить. Но капиталистическая пресса это знала и говорить не стеснялась.

Время от времени во французских газетах печатались сведения о России, разумеется, всегда в самом ненавистническом тоне. И вскоре после письма Руфи Бэнни прочел в одной из газет о том, что среди американских коммунистов возникли разногласия, касавшиеся чисто тактических их приемов, и для выяснения этого вопроса враждующие стороны решили обратиться к главарям Третьего интернационала. С этой целью несколько человек лидеров американской Коммунистической партии были командированы в Москву, и в том числе Поль Аткинс, обвиненный в том, что он принимал участие в нелегальном коммунистическом собрании.

X