Нефрит

Да, это был Копченый. Но сказать он мне уже ничего не мог, а я все-таки надеялся вытянуть из него, кто это устроил охоту за мной и как сам Копченый попал в эту шайку. Он повис вниз лицом на завалившейся погнившей лиственнице и не шевелился. Мох и листья таежного ландыша под деревом все были залиты кровью. Я перевернул тело и вздрогнул, на миг показалось, что раскрытые, подернутые уже пленкой глаза глядели прямо на меня. Нет, они уже ничего не видели, такие же глаза были у дядьки, там, на таежном ключе. Не прошло и трех дней с убийства Росомахи, но мне казалось, что это было уже давным-давно. Столько событий вместили эти два дня. Рана оказалась действительно серьезной, словно я специально целился, – нож вошел между ребрами, почти в области сердца. Понятно, почему столько крови, непонятно, как он сразу не помер там, еще и прошел столько. Наверное, в сердце все-таки не попал. Я закрыл ему глаза, как-то не по себе было от этого мертвого взгляда и, торопясь, начал обыскивать труп. Мне показалось, что где-то гудит машина. Через несколько секунд стало ясно, что я не ошибся, со стороны Подгорного поднимался автомобиль.

В карманах Копченого не оказалось ничего заслуживающего внимания, кроме, пожалуй, трех новеньких пятитысячных купюр, таких денег у него быть не должно. Во всяком случае, у того Копченого, которого знал я. Это был давно нигде не работавший пьяница и наркоман, пытавшийся все время делать вид, что он деловой человек и работает с братвой. Но такое впечатление он мог произвести только на пьющих с ним старшеклассников. Серьезные люди с ним дел иметь не могли, он был врун и бездельник. Я даже не мог вспомнить его фамилию, Копченый и Копченый. Помню, что он учился классов на пять старше меня и жил в поселке где-то под самой горой, но ни как зовут, ни фамилию так и не вспомнил. Похоже, его взяли только за тем, чтобы опознать меня.

Я забрал у мертвого Копченого еще мобильник, вдруг там высветятся какие-нибудь интересные контакты, мятую пачку сигарет и зажигалку я бросил на труп, пусть покурит по пути в ад. Засовывая телефон в карман, я побежал вниз по склону, машина гудела уже совсем близко. На ходу нога болеть перестала, наверное, расходился, поэтому я прибавил скорости. Мне надо было уйти как можно дальше от места аварии. Хотя теперь я сомневался, что Копченый перед смертью успел кому-нибудь позвонить, не до того ему было, но, если сюда приедет полиция, они наверняка будут осматривать место происшествия. Думаю, тогда они и найдут Копченого, поэтому в это время мне надо находиться как можно дальше отсюда.

Я шел почти час, пересек пару лесных дорог, идущих параллельно трассе, но по ним не пошел. По дорогам можно передвигаться на машинах, и там проедут сразу, как только начнется поиск. Мне надо было выйти к реке, я знал, что, двигаясь прежним курсом, я обязательно упрусь в нее, а там, на берегу, уже определюсь, куда мне подаваться дальше. До реки оставалось совсем немного, я уже узнавал эти места, когда-то в детстве я походил с удочкой по обоим берегам Подгорки, прежде чем отец и дядька стали брать меня на настоящую рыбалку.

Выходить на сам берег я не стал, мне не нужны были встречи с какими-нибудь случайными рыбаками. Поэтому я нашел небольшую сухую полянку, скрытую от реки. Я специально прошелся до берега и убедился, что поляну с прибрежной тропы не видно. Сбросил рюкзак и присел прямо на траву. Все! Теперь я не тронусь отсюда, пока не стемнеет или пока я не придумаю что-нибудь интересней. Пока я шел, торопясь и выглядывая дорогу, мне некогда было как следует обдумать сложившееся положение. Я боялся отвлекаться. Теперь же времени у меня было полно, и я начал перебирать события этого утра. Все это время я держался на нервах, был постоянно напряжен, как струна, здесь же я наконец позволил себе расслабиться.

И тут меня накрыло. Меня трясло и морозило, словно я резко заболел, тошнота подкатывала к горлу, и мне пришлось отползти в сторону, чтобы вывалить под дерево все съеденное вчера. До меня наконец впервые по-настоящему дошло, что случилось со мной сегодня. Я был на волосок от смерти, сейчас вспоминая, как деревья полетели на меня, я явно почувствовал, что кожу на затылке собрало морозом. И тут же предо мной встала картина еще страшнее этой – хруст кости и противный писк умирающего рыбоглазого бандита, потом хруст горла водителя и кровь, потоком хлынувшая мне на руки. Я вскочил и, не думая про возможность попасться кому-нибудь на глаза, побежал к берегу. Там забрел в воду прямо в берцах и начал ожесточенно мыть руки. Я зачерпывал со дна мелкий песок и тер ладони, словно хотел содрать кожу. Потом начал плескать воду в лицо, стараясь унять лихорадочное горение щек и лба.

Я стонал и матерился, пока холодная вода немного не остудила меня. Шатаясь, я добрел до поляны и без сил рухнул прямо на траву, и тут непонятный, словно наркотический сон навалился на меня. Ему невозможно было сопротивляться. Уже засыпая, я нащупал рюкзак и сунул его под голову.