Читаем Неформат полностью

В довершение ко всему Лилька навязала ей ежедневную игру – просмотр украдкой

гипотетических кандидатов на улице и в метро по дороге домой из института на предмет

интуитивного определения: а каков он в постели? И они, как две норовистые козы, вдруг согласно

начинали отрицательно мотать головами из стороны в сторону в знак полного отторжения

кандидата, или столь же нелепо утвердительно кивали головами, вызывая вопросительные взоры

других пассажиров. Впрочем, сплошь и рядом они расходились во мнениях, чаще всего Ляля,

штудировавшая реалии американской жизни по журналу «Тайм», который ей исправно поставлял

Жора из спецхрана, объявляла что-то типа «коллегия присяжных не пришла к согласию» – ей

претили многие кандидаты, на которых Лилька готова была без колебаний броситься. И Лилька, в

притворном раздражении восклицала:

– Ну, раз нет консенсуса, обвиняемый считается невиновным, то бишь, несмотря на свою

кажущуюся преступную неказистость, весьма и весьма… Ничего ты в мужиках не понимаешь,

росомаха! Это же кусок секса!

***

Всю жизнь приходится делать не то, что хочется, а то, что нужно. Прямо-таки как в той,

давней уже остроте из КВНа: «Чем надои отличаются от удоев? Тем, что в них есть слово “надо”»!

Боже, сколько он за свою жизнь переделал дел по принципу «Не хочется, а надо!» А, с другой

стороны, если подумать, в этом всегда оказывался какой-то потаённый смысл.

А тогда, в 1972-м, это что было? Тоже ведь божий промысел! Ведь не хотел он ехать в

Чегет – тем более что на лыжах стоял, может, второй раз в жизни. В Донбассе снег не норма, а

погодная аномалия. А гор и подавно нет. В общем, ехать и позориться совсем не хотелось. Да и

экипировки не было. Пришлось покупать за последние деньги этот жуткий совковый спортивный

костюм из шерсти, на котором красовалась надпись «Спартак», что ли? Да, именно «Спартак». И

ещё та бежевая польская куртка – совсем не в тон. «Как я одевался тогда… Как вспомню, так

вздрогну!»

И ехать совсем не хотелось, но почему-то было ощущение – «надо». Да и какой смысл

сидеть в Москве в пустой общаге? А в Изотовке три недели после сессии тоже делать нечего. И он

полетел с приятелями на ИЛ-18 – том самом, четырёхмоторном, который теперь только в хронике

увидишь. Кстати, очень надёжный самолёт. И как планер, и по моторной группе. В случае отказа

мог на двух двигателях долететь. Правда, думать о таких вариантах не хотелось. Полувыстывший

на морозе салон, стюардесса из Внуковского авиаотряда с покрасневшим от холода носом,

леденцы «Взлётные»… Боже, да было ли это? Хорошо, что припасли фляжки с грузинским

вермутом за рубль семнадцать. Редкостная гадость. Но тогда они согрелись, и мысли о посадке с

отказавшими двигателями ушли из головы весьма кстати.

Назавтра на склонах, конечно, пришлось приятелям признаться, что горные лыжи – это не

для него. Отмазка вполне уважительная: Донбасс – это, исторически говоря, Дикая степь, и по ней

если кататься, то только на лошади. Этой лошадью, которую почему-то сразу все вообразили, как

живую, он их пронял, конечно, – на лошади верхом никто из них не ездил! Кроме него, как

явствовало из его уверенного тона. Проверить эту ложь никто не мог, и они от него отстали.

Спасибо и на том, что научили лыжные крепления застёгивать да показали, как делать повороты и

тормозить на коротких горных лыжах. Хорош он был тогда – неуклюжий, в этом чёртовом

шерстяном костюме, в той совдеповской куртке… Да ещё неумело скользил не вниз, а поперёк

склона, cтараясь не попадаться на глаза знакомым из МАИ.

Глава 2

«Стою на вершине…»

Новый, 1972-й год и окончание сессии две подружки отмечали в кафе «Крымское» на

«Парке культуры», которое завсегдатаи – сплошь мгимошники и инязовцы – именовали не иначе

как «Крым». В «Крым» сбегали с лекций, там готовились к экзаменам, обменивались

конспектами, списывали задания. В общем, там собирались все свои, за исключением редких

вкраплений цивильной публики.

Признаком «своих» были громкие, без оглядок на окружающих разговоры и здоровый

жеребячий смех без риска получить в ответ осуждающий взгляд кого-нибудь из персонажей

средних лет, которых невоздержанная на язык Лилька в присущей ей манере называла «26

бакинских импотентов», или их сверстниц, растерявших остатки сексуальности, но не утративших

желания осуждать её в молодых. Поскольку ребят там всегда оказывалось больше, чем девчонок,

Лилька постоянно устремлялась в «Крым», как стремится на свежевспаханный луг скворец в

поисках жирных отборных червяков. Вот и сейчас Лилька оценивающе осматривала

присутствующих, одновременно слушая подругу, которая оживлённо и с чувством облегчения

щебетала о своём. И немудрено – сессию сдала на пятёрки, зачёты стали формальностью. А самое

главное – в тот день с утра из «Кремлёвки» выписали, наконец, Жору.

Здорово он тогда их всех напугал – загремел с микроинфарктом, к счастью не очень

тяжёлым. У Ляли гулко, как-то потусторонне застучало в ушах, когда они вдвоём с матерью, обе в

белых халатах, стараясь ступать на цыпочках, вошли к нему в палату. Жора, обычно загорелый –

Перейти на страницу:

Похожие книги