Недоступная девственница

— Только не сейчас. Я не смогу оказать достойную конкуренцию твоему рассказу о затяжном прыжке. — Модести издала звук, очень похожий на смешок. — Извини, Вилли, но у меня что-то больно веселое настроение. Словно перепила шампанского. Я ведь всего несколько часов назад… — Она сама почувствовала, как изменился ее голос, замолчала, потом продолжила: — Всего несколько часов назад мне казалось, что я осталась совсем одна. Как приятно ошибиться. — Модести ткнула кулаком Вилли в плечо, потом притянула к себе его голову и поцеловала в щеку. — Добро пожаловать назад, Вилли-солнышко. И пожалуйста, больше так не уходи. До чего же мне было плохо одной…

Пять минут спустя Модести уже спала, закутавшись в одеяло и положив голову ему на ногу. Прислушиваясь к ее мерному дыханию в темноте, Вилли улыбнулся сам себе и удивленно покачал головой.

Вилли Гарвин был человеком, знающим себе цену и вполне высоко ценившим себя и свои способности. Так было далеко не всегда, да и сейчас он был начисто лишен тщеславия, ибо не сомневался: все то хорошее, что в нем было, создала Модести Блейз. Это убеждение Вилли ей так и не удалось развеять. Впрочем, она давно уже оставила все попытки внушить Вилли, что ее заслуга не так уж и велика. Вилли сейчас находился в хорошем настроении и с удовольствием погрузился в размышления о своем везении. Он имел в виду не благополучное приземление с высоты трех тысяч футов, но вообще все, что случилось за последние восемь-девять лет.

Он был счастлив, что столь многое для нее значил. Она, собственно, сама только что об этом сказала, но Вилли и без того подозревал, что так оно и есть. Это было самое настоящее чудо, к которому он никак не мог привыкнуть, ибо рассматривал Модести Блейз как нечто особенное, находящееся вне сравнений. Это было его личное мнение, которым он не собирался делиться ни с кем, и ему было решительно все равно, как этот тезис воспримут все прочие представители человечества. Он вовсе не считал, что Модести — само совершенство, что у нее нет недостатков, но он был уверен, что она поистине уникальна и неповторима. Он называл ее Принцессой, и для него это само по себе означало очень многое. Для Вилли Гарвина Модести Блейз всегда оставалась Принцессой, несмотря на их близкие отношения, несмотря на все те игры, в которые они порой играли, несмотря на то, что очень редко, но все-таки она обращалась к нему за помощью и утешением в моменты усталости, отчаяния или физической боли. Он понял, что перед ним самая настоящая принцесса, в тот первый день, когда они встретились, и мнения своего не изменил. Ему хотелось, чтобы так было всегда.

Да, ей крепко досталось от этих сволочей, размышлял он. От Брунеля и компании. Со временем он узнает об этом подробнее. Но он знал, что она всегда умела с честью выходить из самых трудных ситуаций. Похоже, особенно ее подкосило убеждение, что его, Вилли Гарвина, больше нет в живых. Те маленькие лучики в углах ее глаз, придававшие ее улыбке такую притягательность, теперь пропали. А если не пропали, то превратились в морщинки усталости. Их, кстати, не было, когда они только познакомились. Тогда она никогда не смеялась. Вилли втайне очень гордился, что именно он вернул ей способность смеяться, и эти лучики были как бы делом его рук. Он надеялся, что они снова появятся.

Раздался голос Пеннифезера, Модести тотчас же проснулась. Вилли зажег лампу, и они с Модести помогли переложить повыше Лизу, которая пришла в сознание. Когда они сделали все, что просил Джайлз, он не позволил им оставаться с ней, но отправил их спать или дежурить, по их усмотрению. Глаза у него были красными, но он словно не замечал собственной усталости.

— Не суетитесь и не путайтесь под ногами, — сказал он с необычной для себя властностью. — Я присмотрю за Лизой.

— Но и тебе не грех отдохнуть, — сказала Модести.

— Это успеется, — произнес он с легким раздражением. — А твое дело — вытащить всех нас отсюда и заодно перестрелять побольше этих подонков. Потому что это не люди, а чума. Я с удовольствием помог бы вам, но в бою от меня толку мало, значит, я буду делать то, что умею. Я постараюсь сделать все, чтобы Лиза поправилась.

Джайлз Пеннифезер посмотрел на бледное лицо Лизы, на ее белые волосы. Она лежала головой на одном из парусиновых мешков Вилли — он был покрыт полотенцем и поставлен у каменной стены пещеры. Лиза еще толком не очнулась, глаза ее были полузакрыты.

Пеннифезер пожал вялую кисть, которую бережно держал.

— Бедная девочка, — сказал он с тихим сочувствием.

Глава 13

Рассвет Модести Блейз встретила рядом с Вилли. Они расположились на широком карнизе у заднего входа в пещеру. Там, собственно, и сходились два склона, образовывавшие «ноги» Сердитой Девственницы. От карниза начинался спуск, переходивший в довольно глубокую долину. Склоны гор, между которыми и располагалась эта долина, временами были не просто отвесными, но и нависали над долиной. Вместе с утесом, где Вилли обнаружил пещеру, возникали каменные щипцы, которые словно удерживали долину.