Недоступная девственница

Модести смотрела на черточки на полу и пыталась понять, почему и как она стала терять веру в себя. Она провела в Бонаккорде целых пять дней. И пока впустую… Плохо, очень плохо… Она сама не могла взять в толк, почему так скверно выступает. Тщательно проанализировав все детали, она обязана была отыскать какую-то лазейку, придумать план действий, который обещал бы хоть какие-то шансы на успешный исход. Но ее мышление утратило что-то неуловимое, но крайне существенное. Исчезла та самая быстрота реакций, благодаря которой Модести всегда одерживала верх.

Модести отбросила с полдюжины туманных предположений, потому что из них не складывалось стройной картины действий. Но что же ей мешало?.. Да, смерть Вилли. Это был страшный удар, по сравнению с которым все прочее отступало на второй план. Но Модести не могла признать, что это парализовало все ее способности, и прежде всего способность думать, планировать, а когда подворачивался удобный момент, решительно действовать. Так уж она была устроена, так уж она всегда поступала — причем задолго до того, как в ее жизни появился Вилли Гарвин. Да и в последние годы ей порой приходилось действовать самостоятельно — в том числе и для того, чтобы вызволять Вилли из беды. К тому же сейчас хватало мотивов для решительных действий. Даже если забыть о своей шкуре, нужно было подумать о том, как спасти Джайлза Пеннифезера. И одержать верх в этом сражении хотя бы в память о Вилли.

Но ее интеллектуальная мускулатура отказывалась отозваться на импульс. Модести прилагала все усилия, чтобы отыскать выход, но убеждалась, что постоянно ходит по кругу. Она даже на время оставила сознательные попытки отыскать решение, очистила сознание от всего рационального, но внутренний голос безмолвствовал.

Пять дней в плену…

Модести глубоко вздохнула и произнесла с тихой свирепостью, обращаясь к самой себе:

— Не паникуй, идиотка! Начни потихоньку. Шаг за шагом. Прежде всего надо понять, где они держат Джайлза. Но как это узнать? — Полная пустота, чернота, неясность. Тогда она отдала себе команду: — Отправься на его поиски. Ты же можешь разобраться с замком на двери. Вот и давай, иди искать его сегодня же, как стемнеет. Главное, чтобы тебя не сцапали. Но даже если это случится…

Тут на нее нахлынули сомнения. Модести вступила с ними в сражение, надеясь, что ей все же удастся сосредоточиться, обрести ту самую уверенность, которая была ее главным оружием. Она пыталась разозлить себя так, чтобы ленивые мозги все-таки заработали как положено.

— Сделай хоть что-нибудь, глупая корова, — шептала Модести. — Ты тут проторчала уже пять дней и все время придумываешь отговорки, чтобы ничего не предпринимать. Представь себе, что они могут сделать с Джайлзом. Сделай ход. Удачный или нет, но сделай его в ближайшие двадцать четыре часа!

Брунель сидел на веранде и завтракал в обществе Лизы и Адриана Шанса. Джако поехал в Кигали на грузовике-рефрижераторе, чтобы забрать запасы продовольствия, которые они получали раз в месяц. Следы от ремня, который чуть было не сломал ему шею, почти совсем исчезли.

— По-моему, вчерашнее представление удалось на славу, Лиза, — сказал Адриан Шанс.

— Какое представление? — удивилась она.

— Я имею в виду порку, которую мы устроили этой Блейз.

— Да…

— Как прикажешь понимать твое «да»?

— Что-то ты вся красная, — вмешался Брунель. — Ты плохо себя чувствуешь?

— Нет, нет, со мной все в порядке, спасибо.

— И все-таки, наверное, доктору Леборду надо бы посмотреть тебя. Я свяжусь по рации с Кигали…

— Леборд вернется только через месяц, — сказал Шанс и, ухмыльнувшись, добавил: — Может, пригласить доктора Пеннифезера?

— Нет, нет, со мной все в порядке, — заученно повторила Лиза. Она говорила неправду. Боль в боку усилилась.

Брунель пристально посмотрел на нее, потом сказал:

— Надо подумать. Выпей кофе у себя в комнате, Лиза. Мне надо поговорить с Адрианом.

Шанс посмотрел вслед Лизе. Она двигалась как-то скованно, и он, вспомнив их упражнения накануне, улыбнулся и сказал, наливая себе еще кофе:

— Жаль, Блейз не оказала сопротивления, когда ее начали пороть. Я как раз надеялся, что она станет брыкаться. Это было бы занятное зрелище.

— Она надеется, что ей предоставится более благоприятный момент для оказания сопротивления, — заметил Брунель. — Гораздо более разумный подход. Сильно сомневаюсь, что ты проявил бы такое хладнокровие в сходной ситуации.

Улыбка застыла на лице Шанса, утратившем, однако, прежнюю веселость.

— Может быть. Но вы уверены, что не переоцениваете ее способности? — осведомился он чуть упавшим голосом.

— Абсолютно уверен. Перевоспитание мисс Блейз — очень долгий процесс, но пока что ее стойкость просто поразительна. И это хорошо. Когда она будет укрощена, то станет поистине бесценной.

Шанс помешивал ложечкой кофе. Затем вдруг рука его застыла.

— Что значит бесценной? Может, я чего-то не понимаю?

— Я хочу сказать, что она может стать моим оплотом, если тебе понятнее такое клише, друг мой.

— Остается надеяться, — выдавил Адриан, побледнев и с трудом ворочая языком, — что она не заслонит в ваших глазах нас с Джако?