Недостающее звено

Нападение было внезапным, но не представляющим опасности. Пять или шесть сотен прилетевших с запада сокрушителей не могли взломать оборону на дальнем рубеже – тем более, что стратегический модуль стянул туда силы из всех подземных камер, что находились поблизости. Гнилой Побег сильно рисковал – эта атака сулила не выгоды, а распыление ценных ресурсов и неизбежные потери, которые его ослабят. Впрочем, действия Побега не подчинялись логике; временами им управляла ненависть, толкая его на выходки злобные, бессмысленные, безрассудные. В этот раз он мог бы сильно навредить, уничтожив аппарат с пришельцем, но машина опустилась на границе и Контактер увел прилетевшего из Пустоты в тоннель, под защиту орудий и боевых отпрысков. Убедившись в этом, Фардант Седьмой велел стратегическому модулю завершить сражение и, отключив свой мозг от вспомогательных блоков, погрузился в раздумья.

Он анализировал данные, посланные Контактером на пути от гор к границе. Сведения казались ему неполными, ибо ментальная связь с самым совершенным из побегов была невозможна – их разум (скорее, система команд, внедренных в память) генерировал слишком слабые волны, и потому приходилось использовать примитивный и долгий обмен на базе энергетических импульсов. Но все же посланец Фарданта отправил ряд сообщений, и самое важное из них было посвящено средству коммуникации в том мире, откуда прилетел чужак.

Он, безусловно, был существом, а не искусственным созданием. С эпохи, когда мир Фарданта населяли миллиарды, ныне обратившиеся в прах, с тех самых времен помнилось ему, что исчезнувшие соплеменники, странствуя среди звезд, искали жизнь. Не только потому, что живое тянется к живому; возможно, это главное, но существовали и другие, не столь романтические причины. Любая населенная планета была сокровищем, считалась миром, годным для колонизации; раз атмосфера, тяготение, земная твердь и воды не враждебны жизни, то подойдут и существам, явившимся с другой звезды. Местных обитателей уничтожали или, уменьшив в числе, сгоняли, как диковинные экспонаты, в резервации, а мир их занимала раса победителей. И шла она от планеты к планете, двигалась вслед за Флотом Вторжения, пока однажды не раскололись небеса…

Фардант Седьмой заблокировал эти жуткие воспоминания. Пусть прошлое не страшит, не пугает, а способствует пониманию настоящего; вот он, бессмертный владыка погибшего мира, столкнулся с расой, которая тоже ищет жизнь, чужую жизнь – ищет, чтобы ее покорить, ибо другая цель бессмысленна. Об этих поисках говорили вопросы существа, не допускавшие двойного толкования: кто твой господин?… где обитатели этого мира?.. твой повелитель – биологический объект?.. Пришелец надеялся встретить живых, а отпрыска Фарданта считал машиной, такой же, как его собственный спутник, искусственный разум, обучивший Контактера языку.

Язык!.. Этот новый язык!.. Он был поразительным, ибо включал терминологию галактической расы, настолько сложную и разветвленную, что часть абстракций осталась непонятной. Совершенное средство общения, отличное от скудного набора слов, который Фардант извлек во время коллапса из памяти пришельца… Значит, сделанный им вывод верен: примитивный мир, явившийся в воспоминаниях, был так же чужд для звездного странника, как и планета пяти владык, заброшенная в пустоту Провала. В чем он сам признался Контактеру, сказал на убогом наречии: это не мои слова, это слова других, слова глупцов… Тот мир – не прародина пришельца! Но что он делал среди населявших его дикарей?

То же, что делали предки, подумал Фардант. До столкновения с Врагом, до катастрофы, они решали, какую расу стереть с лица Вселенной, какую сохранить, но низвести до уровня животных или оставить в разумной фазе как полезных слуг. Выбор зависел от результатов разведки и изучения потенции к развитию; слишком перспективных уничтожали, дабы не иметь проблем в грядущем. Вероятно, звездный странник занимался такими же исследованиями и потому…

Связь со стратегическим модулем внезапно восстановилась, и Фардант осознал, что на границе катастрофа. Его отпрыски-стражи, оставив подземелья, уже добивали врагов, но в следующее мгновение над полем боя сомкнулись черные тени и с неба хлынул огненный поток. Не меньше тысячи новых сокрушителей, проинформировал стратегический модуль, пока защитники твердынь Фарданта и те машины, с которыми они сражались, горели под ударом плазмы и оседали вниз, сплавляясь в единую массу с песком. Гибель сотен стражей Фардант воспринимал как боль, хотя его мозг и вспомогательные агрегаты не знали болевых ощущений; страдание, однако, порождалось не физиологией, а чувствами потери и совершенной ошибки. Гнилой Побег его перехитрил! Это казалось невероятным – больше того, нестерпимым!